Я позволяю ему вести меня.
Я плыву по коридору в его спальню, мне легко, миллион забот спадает с моих плеч: неуверенность в себе; застенчивость; страх, что я ему не понравлюсь; отчаяние быть любимой, которое укоренилось в день смерти моих родителей и еще настигло меня, когда мои тетя и дядя переехали.
Страх, что я не сексуальна, потому что заикаюсь.
Зик Дэниелс не просто хочет секса – он хочет чего-то большего, я чувствую это сердцем. Он ищет что-то, то же, что и я.
Что-то постоянное.
Постоянное и стабильное, и никто не убедит меня в обратном.
— Вайолет, я не... я не хочу, чтобы ты думала, будто я имею хоть малейшее представление о том, что делаю. Потому что я не знаю. Я понятия не имею, какого черта я остановил машину посреди этой чертовой дороги, я просто... — он отпускает мою руку, закрывая дверь в свою спальню.
Проводит пальцами по черным волосам.
— Знаешь, что я пытаюсь тебе сказать?
— Нет. — Я качаю головой. — Понятия не имею, что ты пытаешься мне сказать.
Зик отходит в дальний конец комнаты и расхаживает взад-вперед. Вперед. Назад. Вперед.
— Я знаю, что все испорчу к черту.
— Что ты собираешься испортить к черту?
Он смеется громким, рокочущим смехом.
— Мне становится не по себе, когда ты произносишь ругательства. Это звучит так странно.
Он останавливается и встает передо мной. Протягивает руку и берет мое лицо в ладони. Гладит большими пальцами мои скулы.
— Боже, ты чертовски очаровательна.
Мои ресницы трепещут.
— Спасибо.
— Ты прекрасна, Вайолет. Я думаю, что ты красивая. — Его голова опущена, наши губы в дюйме друг от друга. — Ты слишком мила для меня, ты ведь знаешь это? Я такой засранец.
— Я понимаю. — Мой шепот больше похож на вздох.
Его пристальный взгляд изучает меня несколько мгновений, теплые руки все еще ласкают мое лицо.
— Что мы делаем?
Я не могу ответить, он слишком мил. Так неожиданно нежен.
— Ты меня уважаешь? — Тихо спрашиваю я.
Он кивает, наши лбы соприкасаются.
— Больше, чем кто-либо другого.
Я ему верю.
— Мы друзья? — Спрашиваю я, поднимая руки, чтобы схватить его за запястья.
— Да. Ты одна из моих лучших друзей.
В это я тоже верю.
— Я?
— Да, — шепчет он, серьезным голосом. — Даже если я этого не заслуживаю, ты одна из лучших, Вайолет ДеЛюка, и я понятия не имею, что ты делаешь здесь, в этой комнате со мной.
Я сглатываю комок в горле, в носу покалывает от его слов. Его слова.
Его слова, какими бы простыми они ни были, прекрасны.
Из уголка моих глаз вырывается слеза, но он ловит ее большим пальцем.
— Не плачь, Пикс.
— Я-я ничего не могу поделать, ты такой милый. Это так странно.
— Ты же знаешь, что я не сказал бы тебе ничего из этого, если бы это не было правдой. — Его голос тоже срывается от эмоций, его губы касаются моих в шокирующем порыве жара. Его дыхание горячее. На вкус он как пиво и мятная жвачка. – Вайолет.
Руки Зика не отрываются от моего лица, пока я не отпускаю его запястья и не касаюсь его твердой груди. Его твердых грудных мышц. Провожу ладонями по рубашке, позволяя подушечкам пальцев запомнить линии.
Его тело такое сильное. Такое невероятно твердое, в превосходной физической форме.
Я расстегиваю верхнюю пуговицу его рубашки. Потом еще и еще, пока его губы не растягиваются в улыбке, а брови не ползут вверх.
— Ты меня раздеваешь?
— Да, я так думаю. Пожалуйста, перестань говорить, я не хочу потерять мужество.
— Да, мэм, – хихикает он.
Приближается для очередного поцелуя.
Язык.
Мои руки.
Его тело.
Я просто хочу потрогать его.
Видеть его.
Всего его.
С ненасытным любопытством я раздвигаю его рубашку и со стоном провожу руками по его теплой коже, это его стон или мой? У Зика волосы на груди. Черные и мягкие, я исследую их, нежно проводя пальцами по редким волосам.
Заканчиваю расстегивать рубашку. Широко распахиваю. Стягиваю с его широких плеч. Он пожимает плечами, наблюдая, как она приземляется на деревянный пол у наших ног.
Его горячий, светлый взгляд усиливает огонь внутри меня.
Я хочу видеть каждую его часть, поэтому разрываю наш поцелуй, делая короткую прогулку вокруг него, глаза поглощают вид его обнаженного торса. Пожирают его изящную ключицу. Его мускулистое тело.
У него на спине татуировка.
Я никогда вживую не видела такой большой татуировки; она большая и черная, охватывающая всю его мускулистую спину, начинаясь с лопаток, спускаясь по дельтовидным мышцам и опускаясь ниже, исчезая за поясом его темных джинсов.
Мои пальцы жаждут прикоснуться к ней.
Когда я это делаю, сначала нерешительно, он дрожит. Долгая дрожь, которая проходит по всему его телу, когда я ласкаю тонкие линии, нанесенные чернилами на эту красивую, гладкую кожу. Он напряжен, но позволяет мне провести пальцами по его ребристым лопаткам, по сложным линиям, врезавшимся в его плоть.
Мне нравится эта татуировка.
Она идеальная, сердитая и угрожающая и несколько зловещая в своем дизайне.
Как он.
— Это феникс? — Восходит из пепла, преодолевает препятствия, завернутый в карту мира, а не в пламя, сжимая в когтях компас. Двигаться вперед? Путешествовать по миру?
Он опускает голову. Кожа покрывается мурашками.
— Да.
Я целую его спину, скользя губами по его коже. Его лопатки. Контуры его позвоночника.
— Что она значит?
— Я сделал её, когда злился на родителей.
— Почему?
— Потому что они всегда исчезают. Путешествуют.
— Всегда уезжают?
— Да.
— Она прекрасна.
Он молча наблюдает за мной через плечо, сверкая глазами, прежде чем решить, что с него хватит моих легких прикосновений. Развернувшись, Зик притягивает мои руки к своей груди, кладя их на свою крепкую грудь.
Я никогда раньше не прикасалась к кому-то с таким телом, не могу поверить, что прикасаюсь к нему сейчас. Он загорелый, сильный, четко очерченный, все его волнистые контуры и выпуклые мышцы.
Упругое, плотное совершенство.
Его низкий баритон прерывает мои изумленные взгляды:
— Теперь моя очередь. Давай снимем с тебя это платье.
Я пытаюсь кивнуть, когда он подходит ко мне сзади.
Пальцы Зика неуклюже теребят пуговицу на моем платье.
— Я понятия не имею, как быть нежным с кем-то столь хрупким. — Его губы парят возле моего уха, теплое дыхание ласкает мою шею. — Потерпи меня.
— Т-ты нежен. Ты делал это со мной уже несколько недель.
— Я? — Он тычется носом мне в затылок, расстегивая молнию.
— Да.
Затем он расстегивает молнию, скользя пальцами по обнаженной коже. Мои веки закрываются, когда он откидывает мои волосы в сторону, касаясь губами кожи под ухом. Его губы теплые, нежные. Дразнящие.
Я наклоняю голову.
Его губы находят пульс на моей шее.
Я стону.
Он стонет.
Его гигантские ладони обнимают мои бедра, притягивая меня ближе и прижимая мою задницу к своей эрекции. Руки опускаются ниже. Пальцы играют с подолом моего красивого синего платья. Он приподнимает ткань и проводит пальцем по животу, как раз над резинкой моего белого нижнего белья.
Его руки скользят выше, таща платье за собой, скользя по моему животу. Грудной клетке. Нижней часть моей груди.
Прохладный воздух ударяет в мое тело, в то время как его эрекция прижимается к моей спине, напрягаясь. Зик продолжает целовать мою шею. Сосать. Облизывать.
Берет мою грудь в свои огромные руки, поочередно сдвигая с них чашечки кружевного белого бюстгальтера. Он без косточек и прокладок, они мне не нужны.
— Ты так хорошо ощущаешься, Ви. Лучше, чем я себе представлял.
Моя голова откидывается назад, ударяясь о его плечо.
— Ты думал о том, как я буду чувствоваться?
— Практически каждую ночь с того дня, как мы встретились.
Оу…
Оу.
Вау! Его пальцы скользят по моим твердым соскам, туда-сюда, и я откидываю голову назад, чтобы он мог поцеловать меня. Наши языки перекатываются, когда он нежно гладит мою грудь.
Его мозолистые ладони удивительно приятно касаются моей гладкой кожи.
Эти огромные руки спускаются вниз по моей фигуре, хватая материал моего платья. Я поднимаю руки, когда он снимает с меня платье, бросая его на стул.
Поворачивает меня за плечи лицом к себе.
Пристальным взглядом окидывает меня с ног до головы, я стою перед ним только в прозрачном кружевном лифчике и таких же трусиках, борясь с соблазном прикрыть свою маленькую грудь руками.
Но это не делаю.
Я этого не делаю, потому что, если я не могу стоять перед ним голой, не прикрываясь, тогда я вообще не должна стоять перед ним.