Он совершенно... нелепый.
Недоступный.
Пугающий.
Его высокомерие не знает границ; я вижу это по его дерзкой походке, преувеличенной развязности и слишком небрежной манере волочить шлепанцы по холодному мраморному полу. Это шумно, раздражает и совершенно неуместно.
В этот момент мои мысли возвращаются к его личной жизни, и я предполагаю, что он слушает музыку хэви-металл, чтобы успокоить свой отвратительный темперамент, пьет черный кофе, такой же черный, как и его душа, а ещё неразбавленный алкоголь. Я полагаю, что после того, как он занялся с кем-то сексом, их никогда не приглашали обратно. Я делаю еще один шаг и предполагаю, что их никогда не приглашают провести ночь у него дома.
Зик Дэниелс пробирается к столику в дальнем конце зала, рядом с журналами, подальше от посторонних глаз.
Ставит сумку на один из четырех деревянных стульев. Щелкает маленькую настольную лампу. Подключает шнур ноутбука к базе и встает.
Поворачивается.
Наши глаза встретились бы, если бы не эти нелепые солнцезащитные очки. Я выбираю именно тот момент, когда он поднимает взгляд и смотрю вниз. Занимаюсь перекладыванием бумаг на столе. Считаю до десяти вместо того, чтобы повторять: «пожалуйста, не подходи, пожалуйста, не подходи, пожалуйста, не подходи…»
Но удача не на моей стороне, потому что он определенно идет в мою сторону.
Он приближается, как хищник, так осторожно, что, я уверена, он делает это нарочно. Как будто он подозревает, что я наблюдаю за ним из-под длинных ресниц, страшась его неминуемого появления.
Он наслаждается моим дискомфортом.
Расстояние между нами сокращается, его шаги целенаправленные.
Двадцать футов.
Пятнадцать.
Десять.
Восемь.
Три.
Его большая рука тянется вверх, откидывает капюшон свитера, кончики пальцев сжимают ушку солнечных очков и снимают их с лица. Мои глаза следят за его движениями, когда он складывает их и вешает на вырез своей толстовки.
Его взгляд серых глаз, известный всему кампуса, задерживается и находит блестящий серебряный колокольчик, примостившийся на стойке рядом с табличкой, которая гласит: «Позвоните, если нужна помощь».
Дзынь.
Кончиком указательного пальца он нажимает на колокольчик.
Дзынь.
Он бьет снова, несмотря на то, что я стою не более чем в трех футах от него.
Вот осел.
Я натягиваю свою самую приятную улыбку, потому что это моя работа, и что еще я могу сказать, кроме:
—Ч-чем я могу помочь?
— Дерьмовая Няня, — невозмутимо произносит он вместо приветствия, тихим и сдержанным голосом. Лишенным чувства юмора. — Я здесь для репетиторства с ... черт. Как ее зовут? — Он делает вид, что задумался, и поднимает голову к потолку.
Щелкает мясистыми пальцами.
— Вайолет.
Никакого приветствия. Никакой вежливой болтовни. Никаких прямых упоминаний о нашей стычке в продуктовом магазине, хотя он намекает на это милым прозвищем, которым наградил меня.
Я сглатываю, делаю глубокий вдох и говорю:
— Я Вайолет.
Он сужает глаза.
— Ты Вайолет?
— Да.
Недоверие охватывает все его лицо, прежде чем он берет под контроль свои черты.
— Ты мой репетитор?
Я становлюсь чуть прямее за стойкой, упираясь руками в пластиковую столешницу, благодарная за поддержку. Мои колени подгибаются.
— Да.
— Не может быть.
— Не может?
— Неееет, — протягивает он. — Потому что я видел тебя... сколько раз?
Нет смысла отрицать это, поэтому я просто говорю:
— Два.
—Твою. Мать. — Я вздрагиваю от его тона. — Ты была здесь в тот день, когда я тебя искал. Я видел, что ты смотришь на меня. — Его глаза обвиняюще сужаются, низкий голос повышается, и я оглядываюсь, встречая несколько любопытных взглядов. — Ты пряталась от меня?
Да.
Я вздергиваю подбородок.
— Я… я прошу, пожалуйста, тише. Люди смотрят.
— Мне плевать, что думают другие. Пусть смотрят. — Он наклоняется, верхняя часть тела склоняется над стойкой. — Ты меня кинула.
Мои губы приоткрываются, но я не издаю ни звука. Даже не пискнув. Нет никакого оправдания тому, что я не выполнила свою работу, и мы оба это знаем. Кроме того, у меня такое чувство, что он не поверит ничему, кроме правды.
Я молюсь, чтобы Барбара не вышла из задней комнаты посмотреть, в чем дело, потому что тогда мистер Дэниелс скажет ей, что я бросила его, это будет выглядеть ужасно, так как они платят мне за его обучение. Я не могу позволить себе получить выговор за игнорирование студента. Это часть моей работы, и мое мужество должно помочь мне пройти через это.
— Я знаю, что подвела тебя, и мне жаль.
Зик запускает пальцы в коротко стриженные волосы. Они черные как ночь и блестящие.
— Ты знала мое имя, когда столкнулись со мной в продуктовом магазине, не так ли? Ты знала, что это я. — Его резкий смех далек от дружелюбного. — Неудивительно, что в тот день у тебя был такой вид, будто ты собираешься описаться.
Боже. Он ненавидит меня.
— Я-я...
— Я-я, — заикаясь, передразнивает он. – Выкладывай В-В-Вайолет. Да или нет.
Вау. Он целится в яремную вену, не так ли? Не беря пленных, он пронзает меня пронзительным взглядом, в битве воли, которую я никогда не выиграю.
Я даже не пытаюсь.
Опустив голову, я не могу смотреть в его злые, не мигающие глаза.
— Да. Я знала, кто ты. Поверь мне, я чувствую себя ужасно.
— Поверить тебе? — Он смеется, запрокидывая голову назад. — Пофиг, чувак. Давай просто покончим с этим.
—Т-Так ты... все еще хочешь провести наш урок?
«Пожалуйста, скажи Нет, пожалуйста, скажи Нет», — мысленно умоляю я.
— У тебя, очевидно, нет твердости характера. — Он с вызовом поднимает темную раздраженную бровь. — Не готова к этому? Очень плохо. Я ни за что не отпущу тебя так легко.
Я стараюсь не съеживаться, но честно? Это трудно; он угрюм, задумчив и упрям.
Этому человек нравится ставить людей в неловкое положение.
— Да, конечно, я согласна. Это моя работа.
Он прищуривает свои тревожные серо-голубые глаза, прежде чем надеть темные очки.
— Хватай свое дерьмо, няня. Пойдем.
Разочарованная тем, что он не отменит встречу, я киваю.
— Окей. Я возьму свои вещи, и встретимся за твоим столом.
В ответ он молча поворачивается на каблуках, и, петляя, идет по запутанному лабиринту библиотечных столов. Я возвращаюсь в Службу поддержки студентов, чтобы собрать свои вещи. Откинувшись назад, оставаясь незамеченной, я смотрю через открытую дверь на его удаляющуюся фигуру.
Зик Дэниелс огромен, сложен как футболист, у него широкие плечи и крепкие мускулы. Жесткие края и несгибаемые линии. Черные волосы цвета оникса и глаза цвета серого морского стекла. Напряженные брови. Высокие скулы. Квадратная челюсть. Грубая щетина вокруг восхитительно очерченных губ.
Он очень красив внешне.
Это его внутренности нуждаются в некоторой работе.
— Он просто парень, — шепчу я, хватая блокнот, ручку и ноутбук. — Он просто парень, и это всего лишь один урок. Всего один час. Я могу это сделать.
Я могу это сделать.
Я снова повторяю это себе, прежде чем подойти к нему.
И еще раз.
Пока я почти не верю в это.
Зик
Не могу поверить в это дерьмо.
Возвращаясь к столу, я киплю от злости и раздражения из-за того, что эта маленькая негодница взяла надо мной верх. Чувствую себя идиотом. Пробегая мимо одного студента за другим, я встречаю безымянные лица, полные любопытства и очевидного интереса.
Я оглядываюсь только один раз, прежде чем выдернуть стул и сесть; Вайолет сгорбилась над столом в студенческом офисе. Отсюда я вижу, как шевелятся ее губы, как она глубоко вдыхает и выдыхает, как ее ладони ложатся на поверхность стола. Ее длинные светлые волосы простыней ниспадают на светлую кожу, скрывая глаза.
Словно приняв решение, она выпрямляется во весь рост, а это не так уж много, расправляет плечи и собирает вещи. Решительно.
Она симпатичная, но это последнее, о чем я думаю. Мой взгляд падает на учебник биологии передо мной, полный решимости покончить с этим дерьмовым шоу и закончить курс с приличной оценкой.
Когда Вайолет присоединяется ко мне, ее мелодичный голос звучит громче.
— Окей. Итак, ты можешь дать мне небольшую информацию о том, что вы проходите в классе? У меня есть бóльшая часть информации, но мне нужно заполнить несколько деталей…