Поэтому, как хороший маленький бойскаут, я откинул одеяло и скользнул в постель рядом с ней. Притянул ее тело ближе и, спасибо боже, она была все еще голой, так что я мог ласкать ее сиськи без необходимости делать это под рубашкой.
— Нет, не уходи. Я хочу, чтобы ты осталась.
Что-то или кто-то будит меня глубокой ночью.
Теплое дремлющее тело прижалось к моей спине. Гибкая рука обхватила меня за талию, упираясь в бедро. Нос уткнулся мне в шею.
Я откатываюсь, освобождая себе место, затем перекатываюсь на спину.
Поворачиваюсь к ней лицом.
Вайолет шевелится, рука падает на матрас.
За окном ярко светит луна, и в комнате достаточно света, чтобы я мог рассмотреть ее спящую фигуру. Она такая безмятежная. Поглаживая ладонью гладкую кожу ее плеча, я скольжу по бицепсу.
Ловлю пальцами белокурую атласную прядь волос, растираю ее, шелк веером рассыпается по подушке. Не стыдясь, я наклоняюсь, одержимый ее запахом. Чистым. Сладким.
Непритязательно сексуальный.
Я придвигаюсь ближе, кладу голову на подушку и смотрю, как она дремлет.
Изучая контуры ее лица в ярком лунном свете. Изгиб ее скул и губ.
Ее глаза медленно открываются.
Мы смотрим друг на друга, ее веки тяжелеют, глаза изучают мое лицо.
Она молча проводит кончиками пальцев по моему лбу, вниз по переносице. Следует вдоль моей скулы, большой палец гладит мои морщинки.
Я целую кончик ее пальца, когда он скользит по моим губам.
— Я всегда считала твои глаза невероятными. — Ее хриплый голос тихий, шепчущий, тяжелый от сна. Мое черное сердце замирает. Жар поднимается в моей груди, когда она изливает на меня внимание в темноте. — Они лучшая часть тебя.
— Нет. Это не так, — шепчу я в ответ, от ее прикосновений все еще покалывают кожу.
— Разве нет?
— Нет. — Даже близко нет. — Лучшая часть меня это ты, Вайолет.
Вайолет замирает, ее рука падает мне на грудь. На мои грудные мышцы. Закрывая мое сердце, оставляя за собой дрожь.
— Это самое приятное, что мне когда-либо говорили.
— Значит, ты околачиваешься вокруг кучки гребаных идиотов.
Мой член дергается, пробуждаясь к жизни, когда она приближается, так близко, что ее обнаженная кожа прижата к моей. Ее ладонь ложится на мою лопатку, чуть сжимая ее, тем самым принуждая меня опуститься на матрас, оказывая давления до того момента, пока я полностью не опускаюсь на спину.
Она поднимает одну ногу, оседлав меня.
— Скажи что-нибудь непристойное. — Ее губы находят мои. — Очень грязное.
Господи Иисусе.
Я хватаю ее за худые бедра, провожу большими руками по ее коже, неистовый стояк между ног взрывает мою голову.
— Не знаю, что и сказать.
— И это все? Это все, что у тебя есть?
— Нет, но... — я резко выдыхаю, когда ее задница трется о мой член. — Я не хочу быть свиньей.
Вайолет наклоняется, ее длинные волосы падают мне на грудь. Щекотно. Дразняще. Ее язык касается мочки моего уха.
— Но мне нравится.
Ее киска так близко к моему члену. Так близко. Все, что мне нужно сделать, это приподнять ее, сдвинуть на два дюйма, чтобы погрузиться в нее.
Я стону.
— С-скажи, что ты хочешь со мной сделать, — шепчет она мне на ухо. — Мне нравится твое тело, Зик. Мне нравится, как чувствуется твой голый, большой и сильный, твой…
— Гигантский член? — подсказываю я.
— Да. — Она тянется назад, чтобы ухватиться за него, и несколько раз дергает. — Он такой нежный.
— Я хочу, чтобы ты на нем прокатилась. Залезай на него и трахни меня, Вайолет.
Она тянет руки к спинке кровати и кладет ладони на стену позади. Приподнимает зад и зависает над моим толстым стояком.
Мои ноги практически сводит судорога от предвкушения, когда я обхватываю ее бедра руками, чтобы поддержать. Задерживаю мое чертово дыхание, как любитель, когда она опускается, наклоняя бедра так, что он скользит внутрь почти без усилий.
— Охренеть, как хорошо... о боже, черт. — Я изрыгаю поток проклятий, когда она медленно вращает бедрами, используя изголовье для опоры.
— О боже, твой член чувствуется так хорошо. — Вайолет стонет, покачивая бедрами на мне.
— Господи, это так сексуально. — Я слегка шлепаю ее по заднице. Потянувшись ртом, чтобы засосать один из ее сосков себе в рот.
— Я кончу, если ты это сделаешь, — предупреждает она меня, выгибая спину и садясь. Отпустив стену и откинувшись назад, она раскачивается и раскачивается, пока мой член, блядь, не начинает пульсировать, жестко.
На другом конце комнаты кто-то стучит в стену, три предупреждающих удара.
Вайолет замолкает, закусив губу.
Все еще держа ее за бедра, я толкаю и тяну ее вдоль своего члена, давая и принимая, вколачиваясь в ее киску.
— Ммм, о... э... я пытаюсь быть тихой, но я не могу... — она скулит.
Вайолет любит поговорить.
Грязная маленькая говорунья.
— Трахни меня, О боже Зик…
Я дергаю бедрами.
— О! Ооо... Да ... я умираю, клянусь.…
— Вот так, Вайолет, трахни меня, трахни. Хочешь, чтобы тебя отшлепали?
Ее голова откидывается назад, и она задыхается, когда я снова шлепаю ее по заднице.
— Да, отшлепай меня.
Громкий стук прерывает её.
— НЕТ! ЗАТКНИСЬ НАХ*Й! Некоторые из нас пытаются уснуть! — Опять стук и крики Оза из-за стены. — Никто никого не шлепает! ИДИ НАХ*Й СПАТЬ!
Смех закипает, наполняя меня изнутри, начиная с моего пресса, поднимаясь и выходя изо рта. Я смеюсь, пока она насаживается на меня. Я не могу остановить это.
Вайолет останавливается и смотрит на меня сверху вниз.
— Почему ты остановилась? — Я тяну ее за бедра, ненасытно дергая. Я жадно рванулся вперед. Я ненасытный. — Продолжай.
— О боже, Зик, ты смеешься. — Она наклоняется, чтобы поцеловать меня в губы. — Это было так сексуально. Ты такой сексуальный.
Мой рот сжимается, и я убираю волосы с ее лица, чтобы посмотреть в ее красивые глаза. Рот. Губы. Нос. Подбородок.
— Ты чертовски сексуальна. — Целую. — И очень красивая.
— Я люблю это тело, так сильно... — ее руки гладят мою грудь. Щиплют меня за соски. — Я могла бы остаться здесь на всю ночь.
— Давай устроим праздник секса на все выходные.
Предательский признак того, что ее киска напряглась, заставляет мои глаза закатиться к затылку. Она сжимает мой член. Блядь, это так хорошо, блядь, это так хорошо, блядь это так охрененно хорошо…
— О боже, Зик, я сейчас кончу, я... я... я...
Почему мне так хорошо? Почему мне так хорошо? Почему…
Голова Вайолет откидывается назад, рот открывается, когда мы собираемся вместе кончить — и я кончаю, жестко.
Стону.
Я стону так громко, что Оз начинается стучать в стену, громко стучать.
Но от этого звука я только кончаю сильнее.
Глава 13.
«Что говорят после отличного траха? Спасибо за то, что была отличным репетитором. Давай трахнемся еще раз?»
Вайолет
— Кайл, у тебя отличные кроссовки.
Сегодня четверг, и мы идем в городской детский музей, Зик, Саммер, Кайл и я, — поскольку погода слишком холодная для парка. Дети прогуливаются, когда я замечаю новые кроссовки Кайла. Я имею в виду, парень не мог сделать это более очевидным, дрыгая каблуками каждые десять футов, шумно топая вокруг, наклоняясь, чтобы завязать их возле каждой скамейки.
Он останавливается, чтобы завязать их в третий раз с тех пор, как мы здесь.
— Зик достал их для меня. Я выиграл пари.
— Ты выиграл пари? — Повернувшись к нему, я спрашиваю: — Боже милостивый, что за пари ты заключаешь с одиннадцатилетним мальчиком, который требует, чтобы ты купил ему новые кросовки?
— Обычное пари. — Он пожимает плечами.
— Я обыграл его в баскетбол, — хвастается Кайл, забегая вперед, чтобы покрасоваться, подпрыгивая в воздухе и закидывая невидимый баскетбольный мяч. Его новые темно-синие с серым кроссовки высокого класса и последней модели.
— Обычное пари? — Я скептически поворачиваюсь к Зику. — Вот как?
Я останавливаюсь и нетерпеливо постукиваю носком коричневого ботинка по мраморному полу.
— А что такого? — спрашивает Зик, когда дети оказываются вне пределов слышимости, изучая демонстрацию погодных условий. Я вижу, как Саммер нажимает на рычаг, как мерцает витрина перед ними, как молния освещает выставку. — Ему нужны были новые кроссовки.
— Дело в том, Зик, что эти кроссовки очень дорогие. Что, если он бы проиграл?
— Ты такая чертовски милая, — Зик смеется, фыркая носом. Он хватает меня за руку и тянет за собой. — Он бы не проиграл.