Зик: Но все равно хреново.
Вайолет: Это всего лишь слова, верно?
Зик: Нет. Это не просто слова, и мы оба это знаем, и мне жаль, что я не понимал этого до сих пор.
Вайолет: Могу я тебе кое-что сказать?
Зик: Конечно.
Вайолет: Я смотрела твой бой против Хассана сегодня на ESPN.
Зик: Ты смотрела???? Вау. Серьезно? Я печатаю так быстро, прямо сейчас, LOL
Вайолет: Да. Я погуглила и нашла трансляцию на канале.
Зик: Ну, что ты думаешь???
Вайолет: Я думаю, это потрясающе. ТЫ был великолепен. Все было невероятно. Ты такой сильный. Я в восторге от тебя.
Зик: Никто не восхищен больше, чем я от тебя, Вайолет. И нет никого сильнее. И когда я вернусь домой, и ты будешь готова, я приду к тебе. Так много дерьма, которое я хочу сказать, что делает пребывание в этом автобусе гребаным кошмаром.
Вайолет: Эй, Зик?
Зик: Да?
Вайолет: Я готова.
Зик
Я просидел в этом проклятом автобусе четыре часа пятьдесят восемь минут, и мне ничего не оставалось, как думать. И думать.
Поэтому, когда я поднимаюсь на крыльцо Вайолет и стучу в деревянную дверь костяшками пальцев – я комок энергии, тело гудит, не только от моей сегодняшней победы, но и от моей переписки с Вайолет.
Я нервно подпрыгиваю на носках, засунув руки в карманы серых спортивных штанов. В безумном стремлении попасть сюда, я не потрудился переодеться во что-то приличное, например, джинсы или что-то еще. Спортивные штаны и толстовка, это все, что у меня есть, и я не сожалею об этом.
Дверь распахивается.
Уинни, соседка Ви по комнате, хмуро смотрит на меня через наружную дверь.
— Чем могу помочь?
Я хмурюсь в ответ, испытывая искушение закатить глаза.
— Вайолет дома?
— Почему я должна тебя впускать? — Она складывает руки на груди и оглядывает меня через стекло. — Вы похожи на убийцу.
Какого хрена?
— Что может сделать меня менее похожим на убийцу? Впусти меня. — Вздыхаю я.
Чертовски холодно.
Она задумчиво постукивает себя по подбородку. Улыбается.
— Ну, для начала можешь снять капюшон. И вынь руки из карманов, чтобы я их видела. Ты выглядишь подозрительно.
— Ты прекрасно знаешь, что я не подозрительный.
Ее приятная улыбка превращается в злобный оскал.
— Да, но я знаю, что ты будешь слушаться, потому что хочешь, чтобы я впустила тебя в дом. Я права?
Я киваю.
Вынимаю руки из карманов, протягиваю руку, сдвигаю капюшон своей толстовки вниз.
— Удовлетворена?
— Почти. — Она смотрит сквозь стекло, скрестив руки на груди. — Я просто хочу, чтобы ты знал: то, что ты считаешь себя горячей штучкой, еще не значит, что мы тебя одобряем.
Я скрещиваю руки на груди, подражая ее позе.
— Это так ты угрожаешь надрать мне задницу?
— Нет. Это так я говорю тебе... — Она вздыхает. — Это так я говорю... я надеюсь, ты знаешь, что делаешь. А? Ты хоть понимаешь, что делаешь?
— Нет. Я не имею ни малейшего гребанного понятия, что делаю.
— Хммм. — Она смотрит на меня через стекло. — По крайней мере ты честен. Хотя я не могу сказать много о твоем грязном рте. Ты должен работать над тем, чтобы не быть таким полным мудаком.
— Да, это то, о чем я наслышан.
— Чтобы ты знал, если ты причинишь ей боль…
— Ты надерешь мне задницу?
Уинни смотрит на меня, пока я не сжимаю губы и не слушаю.
— Просто, чтобы ты знал, если ты причинишь боль ей, ты причинишь боль всем нам. Мы друзья, и мы делаем это вместе.
Что это значит?
— Типа, я должен встречаться со всеми вами тремя?
Она закатывает глаза.
— О боже, нет. Я имею в виду, Вайолет, наша лучшая подруга. Если ты причинишь ей боль, мы все пострадаем. Ее боль — наша боль. Ты хочешь, чтобы мы все трое возненавидели тебя?
— Нет. — Я качаю головой.
— Хорошо, потому что мы с Мелиндой надерем тебе задницу, если ты это сделаешь.
Я так и знал, я знал это, что она собирается угрожать надрать мне задницу!
— Э-э... Итак... — я пытаюсь оглядеться в поисках Вайолет. — Можно войти?
Ее брови взлетают вверх. Подбородок вызывающе вздергивается.
— Пожалуйста, Уинни, можно мне войти?
Господи Иисусе, не могу поверить, что умоляю впустить меня в дом девушки, но отчаяние делает с парнем такое дерьмо.
— Подожди секунду. Дай мне поговорить с Вайолет. — Снова нахмурившись, Уинни захлопывает дверь перед моим носом и исчезает в доме.
Проходит минута. Потом еще одна.
Потом пять.
Потом десять, пока я не отмораживаю свои яйца.
Затем.
Наконец дверь открывается, и Вайолет стоит по другую ее сторону и смотрит на меня.…
Как глоток гребаного свежего воздуха. Свет, сияющий позади нее, делает её светлые волосы нереальными. Они длинные и волнистые, и я хочу зарыться в них пальцами, вдохнуть ее запах и заснуть рядом с ней.
Босые ноги, джинсы и выцветшая желтая толстовка, Вайолет — это картина света и солнца и всего, чего мне не хватало последние несколько дней.
Она отпирает дверь.
Шагает вперед, толкает стекло, чтобы оно открылось полностью.
— Я скучал по тебе. — Это первое, что я говорю, когда она позволяет мне войти в дом. Я останавливаюсь перед ней, глядя в ее карие глаза, которые преследовали меня во сне последние несколько дней. — Я действительно скучал по тебе. — Мои руки тянутся к ее лицу, обхватывают подбородок, большие пальцы обводят скулы.
— Ты хорошо пахнешь, — отвечают ее розовые губы.
— О, да? Как что? — Я наклонилась вперед, чтобы мы были достаточно близко для поцелуя. Так близко, я могу попробовать её.
— Как... — она втягивает носом воздух. — Душем и потом. И силой.
— Я пахну силой?
— Да.
Я наклоняюсь и провожу губами по ее губам.
— Я сильно скучал по тебе.
Где-то в глубине комнаты женский голос прочищает горло.
— Пожалуйста, сделайте это в ее комнате.
Уинни.
Обычная девушка со смертельным взглядом.
Вайолет краснеет и тянет меня за запястья, чтобы я отпустил ее лицо.
— П-прости, Уин.
— Я не хочу слышать, как вы занимаетесь сексом, — хмыкает ее соседка по комнате. — Заставь его умолять, Ви.
— Обязательно.
Вайолет берет меня за руку и ведет через гостиную в коридор. К двери своей спальни.
Ведет меня через порог.
Я в нерешительности останавливаюсь в дверях.
— Что случилось?
— Ничего. Я просто ... смотрю.
Её комната, это не то, что я себе представлял; я представлял что-то более цветастое и девчачье. Вся в безделушках, плакатах и прочем дерьме. Как единороги и все такое.
Эта комната совсем не такая. Одна двуспальная кровать без изголовья, сверху светло-серое одеяло. Три белые подушки, одна на другой. Белые жалюзи на окнах, никаких штор. Деревянный стол, который, вероятно, развалиться в конце весеннего семестра. Маленькая настольная лампа. Стул. Школьные принадлежности аккуратно и методично разложены рядами. Над ним пробковая доска с маленькими фотографиями. Несколько корешков билетов в кино. Красная лента за какую-то победу, за какую именно, я не могу сказать.
На дальней стене узкая вешалка с рубашками, которые я узнал, аккуратно сложенными штанами. Я быстро пересчитываю четыре пары туфель, стоящих на дне. Одна пара ботинок.
Всё простенько и скудно.
— Где все твои вещи? — От растерянности я хмурюсь.
Ее лицо розовеет, но она смеется.
— У меня ничего нет. Я сирота, помнишь?
О, черт. Дерьмо.
— Все в порядке, не расстраивайся. — Она похлопывает меня по руке, и я напрягаюсь. — Это работает, потому что я вытянула короткую соломинку; ни шкафа, ни одежды. Я много заимствую у Мел и Уинни.
Она толкает меня в бедро, отталкиваясь от двери, чтобы закрыть ее. Запереть дверь.
Я снимаю куртку и вешаю её на стул.
— Где ты хочешь, чтобы я сидел?
— На стуле, наверное. Я сяду на кровать.
Я сажусь на него верхом, перекидывая ноги через борт. Складываю руки на спинку, наклоняюсь вперед. Вайолет сидит, скрестив ноги, в центре кровати, уверенная и красивая, излучающая свет.
— Уинни хорошая сторожевая собачка, — начинаю я огорченно.
— П-почему? — недоумевает Вайолет, изучая свои ногти и поглядывая на меня из-под ресниц. — Я не заметила.
Всезнайка.
— Да. Я мерз на улице почти пятнадцать минут, пока ты не вышла.
Если Вайолет и удивлена этой новостью, то виду не подает.