— Так в чем же дело с тобой и этим ребенком?
Ее светлые брови приподнимаются.
— С-Саммер?
— Ты нянчишься с другими надоедливыми детьми, которые опрокидывают дерьмо в продуктовом магазине?
Вайолет перестает делать заметки достаточно долго, чтобы пожать своим изящным женственным плечам.
— Она ничего не опрокидывала. Она была любопытна и взволнована.
Я смотрю на неё, не убежденный.
Она сглатывает.
— Я не ее няня, я ее четверг.
— Ее четверг. Что это значит?
— Ее мама учится з-здесь, так что в рамках ее обучения, студенческие службы предоставляют няню до десяти часов в неделю, бесплатно, и я-я ...
— Нянчишься с ней по четвергам.
Она кивает.
— Родители Саммер являются частью программы помощи обучающимся с детьми. Ее отец только что закончил интернатуру, а у ее мамы есть история и лаборатория по четвергам, так что, пока она в классе, я-я провожу время с Саммер.
— Что, черт возьми, ты делаешь в течение трех часов с четырехлетним ребенком?
— Вообще-то ей с-семь. Такая милая, маленькая куколка. Мы рисуем и делаем поделки. Делаем её домашнее задание. Ходим в парк.
Милая. Куколка.
Боже всемогущий.
— В парк?
— Да, знаешь, место с качелями, каруселями и горками? Игровыми комплексами. Забавными вещами? Ты ведь знаешь, что такое веселье?
Я прищуриваюсь: она смеется надо мной?
Я не подозревал в ней сарказм или язвительность, но внешность часто обманчива. Внезапно ухватившись за тему, которая ей нравится, она болтает о чертовом парке, как будто мне не насрать.
— На Стейт-Стрит есть очень хороший парк, рядом с административным зданием, почти между кампусом и центром города…
Я нетерпеливо обрываю ее:
— Я плачу не за то, чтобы узнать, где находится местный парк. Я плачу тебе за помощь с биологией.
Она краснеет, как я и ожидал.
— Точно. П…
Прости.
Она вовремя спохватывается.
Глава 3.
«Ты снова с ним встречаешься? Девочка, ты действительно наслаждаешься месяцем ЧЛЕНтябрем, не так ли?»
Зик
Как я оказался в парке на следующий день, точнее, в четверг, понятия не имею. Я думаю, это как-то связано с тем, что мне некуда было привести этого долбаного ребенка, с которым я был связан в течение следующих нескольких недель.
Когда я в первый раз вижу его в Центре Больших Братьев, он сидит в кресле и болтает с какой-то дамой за столом, как будто они делали это сотни раз.
Все разговоры прекращаются, когда я вхожу в дверь. Я подхожу к стойке, заполняю бумаги, прикрепленные к планшету, и ловлю взгляд седовласой секретарши за столом.
Она подкатывается ко мне на стуле, вглядываясь в меня через толстые фиолетовые очки.
— Ты опоздал, а твой маленький приятель ждет уже восемь минут.
Она что, добровольная полиция? Восемь минут - это не так уж много.
Я пожимаю плечами.
— У меня был урок.
— С этого момента старайся приходить вовремя, а то тебя накажут. — Она выхватывает у меня из рук блокнот, смотрит на мои нацарапанные ответы и спрашивает: — А где вы с Кайлом проведете сегодня два часа?
Кто такой Кайл, черт возьми?
— Кто такой Кайл?
Женщина, Нэнси, если верить ее бейджику, наклоняет голову, мотая подбородком в сторону задней стены. Мальчик в кресле сидит, свесив ноги — на вид ему не больше десяти-одиннадцати лет, и смотрит из-под широких полей бейсболки «Окленд Эйс».
Мне придется провести следующие два часа с этим ребенком?
Дерьмо.
Я стараюсь не морщиться, но безуспешно.
— Ну? Мне нужен ответ. — Она подмигивает парню на скамейке, а ее пальцы парят над клавиатурой на столе, готовые ввести место моего свидания с моим новым младшим братом. — Куда ты повезешь Кайла?
— Куда?
— Да, Мистер Дэниелс, — нетерпеливо объявляет она. — Где вы будете и что будете делать со своим младшим? Какие мероприятия? — Она говорит так осторожно, будто я не понимаю. — Мы должны знать конкретную информацию из-за ответственности.
Нэнси поджимает губы и складывает руки на груди.
— Эта информация была в информационном пакете, который вы подписали, когда вступили в программу, должна добавить, неохотно. Вы подписали заявление о том, что ознакомились с правилами и положениями нашей организации. Что-нибудь припоминаете, Мистер Дэниелс?
Да, я сделал это.
Ясно, что я ни хрена не читал.
— Думаю мы… — Я смотрю в зеркало над Нэнси и хмурюсь, когда вижу отражение маленького ублюдка, Кайла, закатившего глаза за моей спиной. — Поблизости есть парк, куда бы мы могли дойти пешком, чтобы мне не пришлось сажать его в грузовик? Тот, что на … Стейт-стрит.
— О боже, — бормочет Нэнси. Она берет себя в руки. — Общественный парк Гринфилд или Национальный округ Централ? — Руки Нэнси подняты и парят над клавиатурой.
— Есть парк под названием Национальный округ Централ? Похоже на тюрьму, — невозмутимо бормочу я.
— Видите ли, Мистер Дэниелс, в округе есть несколько парков, и это два из них. Если вы ищете тюрьму, — она оглядывает меня с ног до головы, поджав губы, —то ближайшая находится в сорока минутах езды к северу.
— Семь парков, — услужливо вставляет тоненький юный голосок. — Во всем городе семь парков.
— Отлично. Угу. Думаю, я выберу Общественный парк Гринфилд.
— На Стейт? — Пожилая женщина печатает. — Просто для ясности.
Черт возьми, Нэнси, какая разница?
— Точно.
Нэнси поднимает голову.
— Если вы встречаетесь здесь, всегда регистрируйте время начала и окончания на планшете. Если нет, пожалуйста, напишите нам на почту или напишите СМС со своими часами. Кайл знает правила. — Она одаривает его улыбкой и подмигивает. — Не забудь показать новичку, что к чему, Кайл.
Еще одно подмигивание.
Кайл спрыгивает со скамейки, и мы уходим.
— Похоже, я застрял с тобой, малыш. Постарайся меня не раздражать.
Грязный пацан, о котором идет речь, не отвечает.
Вместо этого, он занят тем, что движется по направлению к краю тротуара, чтобы избежать меня, увеличивая расстояние между нами, насколько это возможно, когда мы идем к парку возле здания «Старших братьев». Малыш – Кайл, балансирует на бордюрах, ходит по траве, под деревьями, уворачиваясь и плетясь по дороге.
Его потертые черные кроссовки с нулевым протектором взбираются на очередной бордюр. Он несется вперед по крайней мере на тридцать шагов, как будто гончие ада кусают его за пятки, может быть, так и есть, при виде…
Меня.
Приближаясь к Общественному парку Гринфилд, месту, о котором вчера говорила Вайолет, я пытаюсь его обуздать.
— Не бегай повсюду. Тебе, наверное, стоит вернуться сюда.
Он игнорирует меня.
— Я, блядь, с тобой разговариваю, парень.
— Я, блядь, слышал тебя, — отвечает он, его подростковый голос срывается с фальшивой бравадой, которая не достигает его позы. Он поправляет козырёк кепки, чтобы лучше видеть меня.
Согласно его досье, Кайл Фаулер, четырехклассник, который проводит большую часть времени в общественном центре, пока его мама работает. Согласно досье, он тихий, уважительный и проявляет склонность к спорту, его любимое занятие — футбол.
Футбол? Да бросьте.
Но, по моим наблюдениям, Кайл Фаулер — заносчивый сопляк, обиженный на весь мир, даже больше чем я, и с отвратительным ртом.
Я прищуриваюсь.
— Эй, следи за языком.
Он даже не моргает.
— Ты следи за своим языком. Мне одиннадцать.
Я останавливаюсь и скрещиваю руки на груди.
— Послушай, если мы собираемся провести вместе несколько месяцев, самое меньшее, что мы можем сделать, это попытаться поладить.
Для моих собственных ушей это звучит так же раздраженно, как и для него.
Его ответ – отвращение, сопровождаемое ворчанием, когда он забирается на деревянный стол для пикника и поворачивается спиной.
— Мне не нужно с тобой ладить, придурок. У меня есть я. — Он тычет указательным пальцем в свою костлявую грудь.
— Слушай ты, маленькое дерьмо…
Он обрывает меня:
— Я скажу маме, что ты все время ругался на меня, а потом тебя вышвырнут из этой дерьмовой программы.— Он показываем мне средний палец.
— Клянусь Богом, парень, если ты не прекратишь, я …
— Что ты сделаешь? Настучишь на меня?
Мои ноздри раздуваются. В чем, черт возьми, проблема этого ребенка?
— Почему ты участвуешь в этой программе, если так ее ненавидишь? Насколько хреново у тебя дома?
— Я никогда не говорил, что ненавижу её, и это не твое собачье дело. — Кайл делает паузу, прежде чем направить еще один взгляд в мою сторону. Его маленькие измученные глазки сужаются на меня через плечо. — Я знаю, зачем ты это делаешь. Кто-то тебя заставляет.