С—Е—К—С. Он произносит это так, будто это неприлично.
— Мне нравятся твои маленькие сиськи. — Он нежно сосет, пока моя голова не падает на подушку, и я не хватаюсь за простыни. — Я могу сосать твои соски всю ночь.
О боже, я бы тебе позволила.
Он поднимает глаза и тычется носом мне в грудь.
— Шшш, это было вслух.
О, Боже.
— И это тоже.
Я не знаю, как долго мы так лежим, он исследует мое тело мягко блуждающими руками, секунды, может быть минуты, но, когда мои глаза тяжелеют, его ладонь скользит мне за шею.
Одной рукой он баюкает мою голову, другой проводит по изгибу талии, вверх и вниз по грудной клетке. Он проходит по моему животу, по пупку, обводя пальцем небольшую впадину.
Его рот беззвучно произносит:
— Я люблю тебя.
Губы встречаются с моими.
Язык погружается внутрь.
Медленнее, чем он целовал меня раньше.
Глубокий поцелуй с открытым ртом. Медленный, восхитительный язык.
Мокрый.
Зик устраивается поудобнее, его колено просовывается между моих ног, постепенно раздвигая их. Крепкие, горячие бедра. Тугая попка. Точеное, сексуальное тело.
Он мой. Весь мой.
Когда его твердые мускулистые бицепсы обхватывают мою голову, наши губы снова встречаются.
Он без усилий протискивается внутрь. Медленно.
Великолепная жесткость.
Восхитительная длина.
Мы стонем в унисон, его лицо уткнулось в мое плечо, покусывая.
Я отпускаю его голову, раздвигая ноги шире, когда он начинает медленный, устойчивый ритм, кряхтя с каждым толчком.
Мои глаза закатываются к потолку, перед глазами все расплывается. Я не могу сосредоточиться.
— Ухх…
Когда его рот заглушает мои стоны, мои брови морщатся, почти болезненно.
— Это так… ммм... ммм..., — я прерываю контакт. — О боже... — задыхаюсь я. — О Зик, да... я люблю тебя…
— Я люблю тебя, Вайолет. Я чертовски люблю тебя…
Наши поцелуи безумны. Неистовы. Отчаянны.
Мокрые.
Задыхающиеся.
Стон.
— Ты так хорошо чувствуешься, о боже, глубже…
Его таз вращается, контролирует, глубоко вдавливает. Он хватает меня за задницу и толкается внутрь, погружаясь в меня так глубоко, как только может. Такой толстый. Такой твердый. Такой… такой…
Я хочу плакать от счастья. Так мучительно хорошо.
Дразняще.
Закатываю глаза.
Горячо.
Пальцы на ногах поджимаются.
Толчки становится мучительно медленным, наши головы откинуты назад. Он наклоняется, чтобы пососать мою шею, грудь.
Когда его рот впивается в сосок:
— Фффф... Ух... это заставит меня кончить... давай Зик, сильнее... О боже, да... да... О боже, да...
Потом я открываю рот, но не издаю ни звука. Звезды сияют за моими веками, и я забываю свое имя. Вайолет?
— Вайолет, Вайолет... — протягивает он, напоминаю его для себя, все попытки тихого секса давно забыты; когда кончает Зик, все его тело дергается. Он сжимает мои бедра пальцами, освобождаясь внутри меня с крошечными спазмами.
Содрогается.
Я чувствую его, каждый его кусочек, теплый и горячий.
Идеальный.
Глава 16.
«Я мог бы потянуть мышцу спины, мастурбируя этим утром. Я чувствую, что это действительно задало тон моему дерьмовому дню»
Зик
— Я чувствую себя цирковым уродом. Все пялятся на меня, как на клоуна.
Вайолет похлопывает меня по руке.
— Они смотрят не на тебя, а на нас.
— Нет, детка. Они определенно пялятся на меня.
Мы в кино.
На, можете в это поверить, групповом свидании.
Мой личный ад официально заморожен со стремительной скоростью.
Это групповое свидание просто чертовски странное. Необычное.
Но я делаю это для Вайолет, и, по крайней мере, это не одна из тех отвратительных вечеринок с вином и картинами, о которых я слышал от других парней, которые Джеймсон изначально планировала на это свидание. «К сожалению», место было полностью забронировано.
Пронесло в этот раз.
Прямо перед нами на двухэтажном проекционном экране крутится ролик с киношной викториной, пока зрители ждут, когда начнется фильм, пустяковые вопросы, на которые Оз и Джеймсон продолжают выкрикивать ответы.
К счастью, есть люди, зажатые между нами, так что я не должен сидеть рядом с моим раздражающим соседом по комнате. Это я, Вайолет, Рекс Гандерсон, его девушка (какая-то девчонка по имени Меган? Тиган?), Оз, Джеймсон, а затем Эллиот, нечетный член нашей группы, чтобы сделать её еще более странной.