— Клянусь Богом, парень, если ты не прекратишь, я …
— Что ты сделаешь? Настучишь на меня?
Мои ноздри раздуваются. В чем, черт возьми, проблема этого ребенка?
— Почему ты участвуешь в этой программе, если так ее ненавидишь? Насколько хреново у тебя дома?
— Я никогда не говорил, что ненавижу её, и это не твое собачье дело. — Кайл делает паузу, прежде чем направить еще один взгляд в мою сторону. Его маленькие измученные глазки сужаются на меня через плечо. — Я знаю, зачем ты это делаешь. Кто-то тебя заставляет.
— Неважно. — Я проверяю время по телефону. — Мы должны убить час и сорок пять минут, прежде чем я смогу вернуть тебя, так что ты хочешь сделать?
Он поворачивается ко мне, закатывая глаза за стеклами очков.
— Не сидеть же в этом дурацком парке. Зачем ты привел меня сюда? Здесь не хрен делать. Парки для детей.
— Я не возьму какого-то неряшливого ребенка кататься в моем грузовике, так что смирись.
— Я не грязный.
— Да, конечно. Я не знаю, где были эти руки.
Я ошибаюсь, или его плечи поникли?
— Мой последний старший брат по крайней мере кормил меня, когда я был голоден.
— Я выгляжу так, будто мне не все равно, голоден ты или нет?
— Нет. Ты похож на гигантскую задницу.
— Это потому, что я и есть гигантская задница.
Господи, неужели я только что назвал себя задницей? Я собираюсь опуститься до уровня этого ребенка?
Я провожу ладонью по лицу и мысленно считаю до пяти, чтобы восстановить терпение.
Пока я это делаю, Кайл оттолкнулся от стола и направился к качелям, волоча свои теннисные туфли по грубой древесной стружке. Вместо того чтобы сидеть на качелях, он хватает одну из них за сиденье и с силой толкает, заставляя ее лететь по воздуху. Цепи лязгают и ударяются о металлический столб, вызвав раздражающее эхо в тихом парке.
— Прекрати это дерьмо, — раздраженно кричу я со своего места на столе для пикника. — Ты нарушаешь покой.
Да, мой покой.
Он не обращает на меня внимания, и его бледные костлявые руки снова с силой толкают сиденье.
— Эй! — Мой голос гремит. — Я сказал, прекрати это дерьмо.
Не знаю, почему меня это волнует, он оставил меня в покое и занимается своими делами, как я ему велел, но, по какой-то причине звон металла действует мне на нервы. Это меня раздражает.
— Ты собираешься сесть и качаться на этой штуке, или все время будешь меня раздражать? — Рычу я низким голосом, полным нетерпения.
Кайл бросает еще один хмурый взгляд через свое худое плечо, грозовая туча негодования проходит через его темно-синие глаза, прежде чем яркие лучи солнца делают его выражение непроницаемым.
Моя челюсть сжимается в натужном вздохе. Это сложнее, чем я думал.
— Хочешь, я тебя подтолкну?
Боже, что я говорю? Не думаю, что за всю свою жизнь я когда-либо кого-то качал на качелях. К тому же, ему одиннадцать, разве он не должен знать, как качать самому?
— Пошел. Ты.
Он отпускает сиденье зеленых качелей, возобновляя свой путь через щепки к игровому комплексу, по пути пиная носком теннисных туфель слой щепок.
Он уже на извилистом спуске, когда я снова проверяю телефон и стону. С момента последней проверки прошло всего восемь минут.
Я нажимаю кнопку, чтобы открыть приложение Spotify, в неудачной попытке утопить себя в музыке.
— Ты не должен говорить по телефону во время наших занятий, — кричит он мне. — Возможно, если бы ты прочел руководство, то знал бы, что это строго запрещено, если только это не абсолютно необходимо для повышения качества наших отношений.
— О, да? — Кричу я в ответ, закрывая приложения и засовывая телефон в задний карман. — Что ещё мне нельзя делать?
— Тебе-то что? Ты уже нарушил пять правил.
Да?
— Ладно, умник, и какие правила я нарушил?
Кайл крадется в мою сторону, размахивая костлявыми руками. Он останавливается передо мной, держа руки на поясе своих черных спортивных штанов.
— Ну, для начала, ты не должен ругаться при детях. Все это знают.
— Ты справишься с этим? — Я скрещиваю руки на груди. — Что еще?
— Ты должен был сказать маме, куда меня везешь.
Боже.
— Твоей маме?
— Ага. И ты не должен оставлять меня одного.
— О чем ты говоришь? Я прямо здесь, черт возьми.
— Да, но ты просто позволил мне побродить вокруг. Ты хочешь, чтобы меня украли? — Он раскидывает руки в стороны, размахивая ими, чтобы показать, что я позволяю ему бродить по парку без присмотра. — Ты должен проводить время со мной.