— Малыш, ты хочешь проводить время со мной? Я засранец, помнишь? Две минуты назад ты назвал меня гигантской задницей. Помнишь?
Молчание отвечает на мой вопрос.
— Малыш, серьезно?
— Меня зовут Кайл.
— Ладно. Кайл. Что ты тогда хочешь делать? Кататься на велосипедах? Скейтборд? Сразу говорю, я не собираюсь быть тем, кто придумывает дерьмо для нас.
— Скейтбординг и езда на велосипедах? Это то, чем ты занимаешься в парке, и я только что сказал тебе, что ненавижу это место.
— У меня нет других идей. Прости.
Кайл теребит молнию своей поношенной куртки.
— Разве у тебя нет крутых друзей, с которыми мы могли бы потусоваться?
Я тут же вспоминаю Вайолет и Саммер, которые, вероятно, сейчас развлекаются.
Я отмахиваюсь от этой мысли, раздраженный тем, что он не может быть счастлив, раскачиваясь на качелях и взбираясь на столы для пикника и прочее дерьмо, как нормальный ребенок.
Почему его нужно развлекать?
— Может, в следующий раз, посмотрим. — Затем: — Не возражаешь, если я проверю время, о, Хранитель правил?
Кайл усмехается.
— Без разницы.
Девяносто семь минут с этим ребенком. Еще сто двадцать семь до тренировки по борьбе. Двести шестьдесят две минуты до того, как я смогу захлопнуть дверью своей спальни в этот дерьмовый день.
— Мы должны терпеть друг друга только в течение следующего часа и тридцати семи минут. Ты можешь с этим жить?
Парень смотрит на меня сверху вниз, большие карие глаза обрамляют худое лицо с бледной кожей. Темные веснушки на переносице похожи на грязь. Растрепанные, торчащие в разные стороны волосы придают ему дикий вид.
Он делает глубокий вдох.
— Ты... — выдыхает он. – Отстой.
Глава 4.
«Клянусь, он так же возбуждается от звука открываемой упаковки презерватива, как моя собака, когда я открываю пакет с едой»
Вайолет
Зик не возвращался в библиотеку несколько дней. Ни для учёбы. Ни для репетиторства. Ни для чего.
Не могу сказать, что удивлена.
Не могу сказать, что разочарована.
Я чувствую облегчение; вся неделя была пронизана напряжением. Каждый раз, когда дверь в библиотеку распахивалась, я буквально задерживала дыхание, чтобы увидеть, будет ли там стоять Зик Дэниелс.
Я знаю, что он еще не закончил работу, даже близко не закончил, поэтому не могу понять, почему он не вернулся.
Если только он не может вынести занятий со мной.
Я думаю об этом, когда мы с Саммер идем к месту для пикника, держась за руки в четверг днем. Мы легко нашли столик, и я принялась расстегивать наши рюкзаки, доставая книги, бумагу и принадлежности для рукоделия.
— Как поживает твоя мама? — Спрашиваю я, вынимая спиральный блокнот и держа его, когда поднимается ветер.
— Хорошо. Она устала, но у нее есть ещё один… как это называется, когда ты ходишь в школу?
— Семестр?
— Да. Остался один. Мы снимем квартиру с папой или что-то вроде того, чтобы можно было переехать из дома бабушки и дедушки, когда она выпустится.
— Квартира! Это потрясающе! — Я сжимаю ее плечи. — У тебя будет своя комната?
Она закрывает и сжимает крошечные глаза. Через секунду они возбужденно открываются.
— Думаю, что да!
— О, это здорово!
Так оно и есть. Отец Саммер, Эрик, только что получил диплом и стажируется в одной из крупнейших корпораций города, одном из крупнейших работодателей в округе. Он процветает, мама Саммер, Дженнифер на пути к выпускному, и их маленькая семья, наконец, будет вместе.
— Эй, — прерывает мои мысли Саммер, тыча в мое предплечье карандашом. — Вон тот мальчик.
Я поднимаю голову.
Оборачиваюсь, ожидая увидеть настоящего маленького мальчика, но вместо этого вижу Зика Дэниелса и ребенка.
— Ч-что, чёрт возьми, он здесь делает? — С опаской спрашиваю я вслух, чувствуя, как в животе нарастает напряжение.
— Играет? — предлагает Саммер с надеждой.
Только это не так.
Зик нахмурив брови, идет по траве в сторону буйного мальчишки, который буквально бегает вокруг него кругами. Он уткнулся носом в телефон.
— Может, прекратишь это дерьмо? — Я слышу, как он громко жалуется. — Ты сводишь меня с ума.
— Ты самый раздражительный человек на свете! — кричит мальчик, взбираясь на горку и спрыгивая, пронзая воздухом в стиле ниндзя. — Ты отстой!