— Ты пытаешься сменить тему?
— Нет, Зик, если бы я хотела сменить тему, я бы попросила тебя помочь мне расстегнуть молнию. Она застряла. — Ее губы складываются в хмурую гримасу. — Я застряла.
Мои глаза перескакивают с ее пухлых розовых губ на розовый жакет, вниз, к тонким пальцам с фиолетовыми ногтями, которые безрезультатно сжимают серебряную застежку.
— Прекрати дергать, ты сделаешь только хуже, — требую я, делая четыре шага в ее личное пространство и сжимая свои большие пальцы вокруг ее, отодвигая их в сторону, чтобы получить доступ к ее молнии.
Я наклоняю голову, чтобы рассмотреть его поближе, опускаюсь перед ней на колени, чтобы лучше рассмотреть. Длинная нитка из внутренней подкладки ее куртки зацепилась за дорожку. Не похоже, что она выйдет в ближайшее время, по крайней мере, не без реально вложенного в это времени; мне нужны ножницы, лучшее освещение и около двадцати минут, чтобы исправить это.
Я слышу, вдох у меня над головой. Она меня нюхает? Должно быть, волосы на затылке встают дыбом.
Странно.
— Ты только что понюхала меня?
— Нет! — Она задыхается от ужаса.
Я фыркаю, стряхивая дрожь.
— Да, конечно. Не ври.
— Знаешь, не каждая девушка хочет с тобой встречаться. Ты не настолько неотразим, — издевается Вайолет.
То, как она это говорит, заставляет меня думать, что я могу быть именно таким для нее. Иначе зачем бы она об этом заговорила?
— А кто говорит о свиданиях? — Я печально смеюсь, пальцы работают над розовыми металлическими зубцами на ее куртке. — Ни одна девушка не хочет встречаться со мной.
Она смеется, наклоняется, чтобы посмотреть, как я продвигаюсь и теплое дыхание щекочет мне ухо.
Я поднимаю голову и встречаюсь с её глазами. Они любопытны и близко к моему лицу, раздражающе… наивные.
— Есть большая разница между фанаткой, которая хочет трахаться, потому что я спортсмен, и кем-то, кто серьезно заинтересован в свиданиях, Вайолет. Только первый вариант случается со мной.
Я нахожусь прямо перед ее лицом, все еще стоя на коленях, так чертовски близко, что чувствую ее мятное дыхание; мои ноздри раздуваются, невольно вдыхая больше её запаха.
Я замечаю характерные цвета в ее глазах, когда она вопросительно смотрит на меня. Черная тушь выделяет мягкие оттенки коричневого, золотого и голубого. Яркий ониксовый круг окружает ее яркие радужки. Ее глаза чертовски великолепны.
На ее коже нет ни единой веснушки или пятнышка, и я проклинаю себя за то, что не заметил этого.
Теперь я точно замечаю.
Отпустив ее куртку, я выпрямляюсь во весь рост и засовываю руки в карманы джинсов.
— Она не открывается. Прости.
— Ч-что же мне делать?
— Очевидно, что у тебя есть два варианта: прыгать в куртке или стащить эту чертову штуку через голову.
— Я не буду прыгать в куртке, я умру от теплового удара.
Я самодовольно ухмыляюсь.
— Значит, ты прыгаешь вместе с нами.
Широко раскрытые глаза Вайолет смотрят на мои улыбающиеся губы.
— Почему ты так смотришь на мой рот?
Ее зубы скользят по ее нижней губе.
— Ты только что улыбнулся.
— Ну и что? Я улыбаюсь.
Иногда.
Ладно. Редко.
— Это… — она качает головой. – Не бери в голову.
— Скажи мне, что ты собиралась сказать.
Ее безупречная кожа краснеет.
— Это было мило. Ты должен делать это чаще.
— Знаешь, я не все время придурок – я знаю, как улыбаться. — Чтобы доказать это, я сжимаю зубы и улыбаюсь ей обнажая зубы.
— Ты похож на гиену, готовую наброситься на газель.
— Что это за метафора, черт возьми?
— Чеширский Кот?
— Ха-ха. — Не смешно.
— Крокодил?
Я несколько раз щелкаю зубами, и наступаю на неё. Она пихает меня ладонью, тянется к подолу куртки и тянет её вверх.
— Просто… ты так редко улыбаешься, что кажется, будто видишь снежного человека, — поддразнивает она, дергая куртку. Поднимает её выше. — И тебе следует... улыбаться чаще, я имею в виду.
Ее руки соприкасаются с нижней частью ее пиджака, и она делает еще один рывок — дергает — непреднамеренно тянет вместе с ней свою рубашку, обнажая пресс. Гладкие бледные просторы ее живота и задорный маленький пупок обнажаются; мои глаза пристально смотрят на это углубление на ее животе и родимое пятно вишневого цвета, пересекающее ее плоть.
Ее джинсы спереди низко спускаются, эта нежная кожа спускается вниз по линии талии… в места, в которых, как я предполагаю, никто, кроме врача, никогда не был.
Пока она борется, я мельком вижу выражение ужаса на лице Кайла при виде ее обнаженного живота.