Я целюсь. Бросаю.
И мажу.
— Ух, ты – отстой! — Кайл стоит, уверенно выпятив грудь. — Я в деле!
Я выставляю кулак, и он ударяет по нему. Мы оба заставляем их взрываться.
— Принеси его!
Семь дней спустя, когда я режу фрукты, в кухню входят Оз и Джеймсон, оба они стоят в дверях. Джеймс задерживается, пока Оззи входит, открывает холодильник и достает две бутылки с водой.
Он открывает их обе, но не снимает крышек.
— Мы с Джеймс идем в кино. Хочешь пойти?
— Не могу. — Я засовываю в рот кусочек яблока. Жую. Глотаю. — Придется взять Кайла за новыми кроссовками
— Кто такой Кайл? — Спрашивает Оз.
— Мой младший брат.
Дерьмо. Когда я начал думать о нем как о своем младшем брате? Должно быть, я теряю хватку.
— У тебя есть младший брат по имени Кайл? — Озадаченно спрашивает Оз. — Я думал, ты единственный ребенок в семье.
— Как будто кто-то из вас что-то знает обо мне, — усмехаюсь я. Затем, подняв глаза к потолку, молюсь о терпении. — Ради бога, постарайся не отставать. Кайл – это Младший из программы наставничества, с которым я застрял до конца семестра. Помнишь? Он буквально спал в этом доме две недели назад.
Оз медленно кивает.
— А теперь ты водишь его по магазинам?
— Именно это я и сказал.
— За обувью. — Пауза. — Хм, почему?
— Он обыграл меня в баскетбол. — В моем тоне есть какая-то странная интонация, и я поворачиваюсь спиной, чтобы засунуть в рот еще один кусок яблока. Жую. Глотаю.
Оз и Джеймсон молча смотрят, на их лицах с отвисшей челюстью выгравировано недоверие.
— Маленький ребенок обыграл тебя в баскетбол?
— О боже, — раздраженно выдавливаю я. – Да.
У меня есть возможность смотреть на них обоих. Оз ничего не понимает, но не Джеймсон... Джеймсон изучает меня прищуренными глазами. Подозрительно.
Через две секунды она будет нюхать воздух в поисках моего дерьма.
Мой сосед продолжает болтать, ничего не замечая.
— Я все еще не понимаю, зачем ты покупаешь ему кроссовки. Он тебя облапошил?
— Нет. Я проиграл пари.
Оз смеется.
— Ты поспорил с маленьким ребенком, что он не сможет обыграть тебя в баскетбол? Что за идиот. Ты всегда проигрываешь ставки. — Он крадет арбуз с разделочной доски. — Господи, Зик, сколько денег ты теряешь каждый год, заключая пари с людьми?
Достаточно.
Я теряю достаточно.
Но Оз еще не закончил мне надоедать.
— Разве ты не поспорил с Гандерсоном, что он не сможет уговорить девушку пойти с ним на свидание? Затем, когда он выиграл, тебе пришлось заплатить ему сто долларов, и он использовал их на покупку учебников, необходимых ему для класса по экономике.
Джеймсон скрещивает руки на груди и пристально смотрит на меня. Ее большие голубые глаза оглядывают меня с головы до ног.
Она такая надоедливая.
— И что, черт возьми, это было за пари с Эриком Янцем? Как ты мог поставить триста баксов на игру в Луизиане? Все знали, что Флориде надерут задницы, но ты все равно поспорил, что они победят. — Он делает глоток воды. — И что он делает с деньгами? А? Тратит их на новый стартер для своей дерьмовой машины. Мужик, да ты придурок.
Когда он заканчивает ворчать на меня и, наконец, выходит из комнаты, я поднимаю глаза и вижу, что Джеймсон все еще наблюдает за мной, скрестив руки на груди и задумчиво скривив губы.
— Ты знаешь, — медленно произносит она, делая несколько шагов вперед. Надвигается на меня. Постукивает по подбородку кончиком указательного пальца. — Я думала, что должна всегда оглядываться рядом с тобой, когда я начала встречаться с Себастьяном и начала приходить сюда. Я думала, что это только вопрос времени, когда ты спрячешься в кустах, чтобы выскочить на меня.
Она издает легкий смешок, сдвинув черные очки, сидящие на носу, дальше вверх по переносице, прислонившись к стойке, чтобы сымитировать мою позу, когда я хочу, чтобы она просто ушла.
— Выскочить на тебя? Почему, черт возьми, ты так думала? Я не долбаный псих.
Ее брови поднимаются.
— Ну да, теперь я это знаю, в глубине души ты просто большой добряк, не так ли? Только разговоры и никакого шоу.
— Пошла ты, Джеймс.
Еще один короткий смешок.
— Только ты можешь послать кого-то, когда он пытается быть милым.
Я не могу смотреть ей в глаза.
— О... боже... мой, — выдыхает она, растягивая эти три слова в мучительно медленной преамбуле. — Я понимаю. Я знаю, почему ты это делаешь.
Ее слова медленны и обдуманны. Она кладет руку на стойку.