— Я знаю… это сложно объяснить словами. Просто я знаю, когда за человеком придет Смерть — чувствую. В ту ночь на Хэллоуин я понял это. Сначала умер отец — я не увидел это — ощутил, потом мама. И вот сейчас, когда Джек ушел на охоту.
— Но нужно же помочь ему! Спасти! — Эммет уже было рванул к выходу, как я с силой уронил его обратно, прижав к земле.
— Ему уже не поможешь! Если она пришла и точит свою косу, значит, человек умрет. Если она просто рядом, то все ещё может обойтись. Джеку уже ничем не помочь, а если мы перебаломутим других, то умрут и они. Яростному зверю наплевать, кого убивать: людей или зверей. Молись, чтобы убегая, Джек не вывел медведя на лагерь, тогда всем каюк. Просто иногда, Эммет, нужно смириться с неизбежным, такова судьба, — примирившись с доводами, Эммет ослаб и уже не вырывался.
— Все равно это неправильно! Почему мы, обладая силой, не можем ему помочь? — сколько же боли было в его глазах.
— Не всегда обладание силой делает человека сильным, иногда оно, наоборот, губит. Самое трудное, Эммет, заключается не в том, чтобы сломя голову рвануть на помощь, а в том, чтобы, зная об опасности, ничего не делать. Да, это жестоко, но это зачастую помогает спасти не одну душу, а множество, — криво улыбнувшись, я закутал его в одеяло и потушил свет в палатке. Но ночью все равно никто из нас так и не смог заснуть.
Как я и предсказывал, наше путешествие закончилось на следующий день. Уже вечером все дети загрузились в автобус и уехали с места стоянки — в лагере остались егеря, полицейские и наш директор. Весь день и всю дорогу Эммет так и не проронил ни слова, лишь, когда мы расходились по своим комнатам, тихо сказал: «Прости».
~~~* * *~~~
Мне не хотелось возвращаться домой — Дадли уже, наверное, наябедничал дяде Вернону и меня снова ждет неделя взаперти. Именно поэтому я медленно шел, пиная маленький камушек. Так странно — иногда мне казалось, что у меня есть старший брат — нет, не Дадли, а кто-то другой. Мальчик, который заботился обо мне, и играл со мной. Тот, кто защитил меня от страха. Неделями лежа в своей каморке, я представлял его себе: высокий красивый юноша с зелеными, как у меня, глазами или может быть маленький крепенький мальчишка с задорной улыбкой и прической ежиком. Мне так хотелось бы, чтобы это было правдой, чтобы он был где-то — просто сейчас он болеет и где-нибудь лечится. Тяжело вздохнув, я толкнул дверь и зашел в дом.
— Вот ты где, мерзкий мальчишка! Что ты сделал с нашим Дадличком? — больно схватив за ухо, дядя Вернон тащил меня к чулану. — Неделю будешь сидеть взаперти, паршивец.
Щелкнула задвижка, и дверь закрылась — теперь моим спутником будет только одиночество. Поудобнее устроившись на матрасе, я уставился на ступеньки, прошептав в темноту: «Найди меня, брат, обязательно найди!»
~~~* * *~~~
— Не скучай там без меня, Эммет. Пиши, — помогая загрузить чемодан в автобус до Лондона, наставлял я.
— Угу, — невнятно пробурчал он, пытаясь надежнее уместить багаж. — А ты тут не переломай себе чего ненароком, а то не очень мне нравятся твои госпитализации из-за ветрянки.
— Ну, я просто еще не болел, и тебя, между прочим, тоже в больнице от нее лечили, — машинально стал оправдываться я. — В любом случае пиши, а то вдруг я тут сойду с ума.
— Конечно, я буду писать — ты мой единственный друг, вряд ли там я смогу с кем-нибудь подружиться, — пожав мою руку, Эммет заскочил в автобус и, сев на свое место, помахал из окна.
— Удачи! — крикнул я вслед уезжающему автобусу, еще успев заметить сжатый кулак в знак удачи.
Медленно бредя к зданию приюта, я пинал маленький камушек, как вдруг сильный порыв ветра принес слова: «Найди меня, брат, обязательно найди!» Слова, произнесенные до боли знакомым голосом. Сердце забилось с невероятной скоростью — значит, он помнит! Он помнит меня! Я вбежал в свою комнату, судорожно ища что-нибудь, не зная что — да что угодно! Я должен послать ему знак, должен как-то сказать ему, что существую, что помню, что найду. Взгляд зацепился за бумагу — я могу написать письмо, но кто его доставит? Как сделать так, чтобы его не перехватили? Нет, письмо нельзя, но что остается? Телефон — я могу позвонить, но это привлечет внимание — дядя Вернон высечет его и посадит под замок. Нет, звонить нельзя. Но что, что делать?! Охваченный паникой, я нарезал круги по комнате — он помнит меня, а я даже не знаю, как сообщить ему о своем существовании.
Теперь, когда рядом не было Эммета и все мои мысли витали вокруг Гарри, время текло мучительно медленно. Эм написал лишь через две недели, и я ухватился за его письмо, как за спасательный круг, описав все что, происходит у нас и прося помощи в деле с Гарри. Теперь я жил от письма к письму, неосознанно становясь еще более замкнутым, отдаленным и высокомерным.