— Мы родились на одной ферме, — сказал Филипп.
Ей показалось, что ее разыгрывают, и краска досады залила ее лицо.
— Знаете, я не вполне…
Филиппу стало жаль ее.
— На ферме профессора ван дер Риета, — объяснил Филипп. — На его родной ферме, точнее, недалеко от Бофорт-Уэста. Видите ли, мои родители цветные, они работали на ферме у отца профессора ван дер Риета. Вот там мы и родились. — Он улыбнулся Деону. — Только я чуть раньше его, я немного старше.
— Но это же фантастика! Нет, в самом деле… — Вне себя от восторга, она еле успевала записывать. — Я не имела ни малейшего представления обо всем этом. И вы оба решили стать врачами?
— Да, — сказал Деон.
— Вы вместе решили? Так сказать, еще детьми на этой ферме… Делать операции, лечить домашних животных, ну и так далее… Мечтали в один прекрасный день стать знаменитыми врачами!
— Ну, не совсем так, — мягко поправил Филипп. — Мы вместе играли, конечно. Но я не припомню, чтобы мы когда-нибудь говорили о том, что хотим стать врачами.
— Я мечтал стать паровозным машинистом, — сказал Деон.
Дама обиженно поджала губы: он разрушил так стройно нарисованную ею сюжетную канву. У нее были большие карие глаза и широкое лицо. Глаза грустно смотрели на него.
— На самом деле для нас было просто сюрпризом, когда мы снова встретились — уже студентами, — сказал Филипп. — Видите ли, мы расстались, когда мне было двенадцать лет: отец умер, а мать нашла работу в Кейптауне.
— Где она работала? Кем?
— Служанкой на ферме. А здесь она работала на фабрике.
— Фантастика! — Корреспондентка снова пришла в полный восторг от такого поворота сюжета. — Служанка на ферме, а сын — известный профессор! О!
— Можно и так на это посмотреть, — с подчеркнутой учтивостью сказал Филипп. — А теперь прошу нас извинить.
Он взял Деона под руку, и они направились к дверям; шагая не спеша, с достоинством, слегка наклонив друг к другу головы, они вполголоса беседовали о чем-то, как подобает людям их ранга.
— Всюду сует свой нос, — сказал Филипп. — Сука пронырливая.
Деон хмыкнул.
— Пошлите их подальше.
— Вы, я вижу, привыкли к такого рода вещам.
— Похоже, и вы не впервые сталкиваетесь с ними.
Филипп махнул рукой, как бы говоря: что вы!
— Вы же знаете: генетики — нудная публика. Они за порогом своих лабораторий двух слов не свяжут.
Деон ухмылялся, слушая, а сам думал совсем о другом. Вот оно, размышлял он. Вот в чем разница! Исчезла скованность речи. Он, конечно, не был косноязычен, но приучил себя держать язык за зубами. Всегда рассчитывал каждое слово. А теперь этого нет: он не думает, что говорит и кому говорит. Человек, который плотно закрыл за собою дверь в прошлое, пришло на ум сравнение. Человек, принадлежащий себе самому.
— Я слышал, ваша матушка болеет, — заметил он.
— Поэтому я и вернулся в Южную Африку, — сказал Филипп подчеркнуто суховато.
— Как она? — поинтересовался Деон.
— Боюсь, не очень хорошо. Диагноз ясен. Рак, сомнений нет. А она слабенькая. Вы же знаете, ей нелегко пришлось в жизни.
Трудно было понять, обвинение или защита звучали в тоне, каким он это произнес.
— Знаю, — сказал Деон, и некоторое время они молчали.
— Но она не теряет бодрости духа, — сказал Филипп. — Все крутится, суетится. — И добавил доверительно: — Думал забрать ее в Канаду несколько лет назад. Все было готово — не захотела: здесь ее дом родной, и все. Ни в какую не удалось уговорить.
— Со стариками такое бывает…
— Да. Видимо, да.
Откровенность за откровенность, решил Деон и сказал:
— Моя старушка тоже теперь здесь.
Глаза у Филиппа слегка расширялись, но он постарался скрыть удивленно.
— В самом доле? Здесь, в Кейптауне?
— Да. Я все-таки забрал ее у братца. Он стал слишком стар и уже не может за ней ухаживать как следует. А у нее был удар, знаете ли. Ну, как бы там ни было, пока я ео хорошо устроил. В доме для престарелых. Там у них хорошие сиделки, и к ней все так добры.
— Это, конечно, немало, — протянул Филипп.
Оба снова умолкли, думая каждый о своем.
— В муках человек старится, — произнес Филипп, но в голосе его не было ни горечи, ни сожаления.
— В муках рождается, — сказал Деон.
Они принужденно рассмеялись и тем преодолели минутную неловкость.
К ним подошел профессор Глив.
— Мы можем начинать, профессор Дэвидс. Вы нас извините, Деон?
— Да, да, конечно.
Деон повернулся было, чтобы идти, но, словно что-то вспомнив, остановился и сказал Филиппу:
— Мне бы очень хотелось увидеть вас еще. После лекции.