— Вы не могли бы несколько минут подождать в коридоре? Я осмотрю больных, и вы опять вернетесь. — Он сам удивился собственному вежливому тону, хотя слово «больных» прозвучало многозначительно. — Это займет одну-две минуты.
Они повернулись к двери. Но Мариетт вцепилась в руку матери. Деон, улыбаясь, подошел к ней. Девочка поглядела на него, и пальцы ее разжались. Он и девочка — союзники. Они сражались бок о бок и победили.
— Доктор Мурхед уже смотрел их, профессор, — сказал Мулмен. — А потом отправился в главный корпус.
— Да, я знаю, — сказал Деон. — Я только что оттуда.
Мулмен выглядел совершенно взмученным, лицо небритое. В таких случаях Деон бывал очень строг. Но Мулмену пришлось отдежурить две смены, и ночь у него выдалась тяжелейшая. Деон решил сделать для него исключение.
Он осмотрел девочку и пробежал глазами карточку на спинке кровати. Все было в порядке, если учесть, что после операции не прошло и суток. Всю ночь сердечный ритм оставался нормальным.
— Ну что ж, превосходно. Как венозное давление? Двенадцать? Введите пять миллиграммов лазикса внутримышечно и проверяйте мочу на калий. Подержите на водителе ритма день-два.
Он направился к другой кровати. Малыш Маньяни крепко спал. За ночь число дыханий стабилизировалось по мере того, как легкое очищалось, расширялось я стало нормально функционировать. Кризис миновал.
Узнаешь ты когда-нибудь, что мы для тебя сделали? — подумал Деон. Поймешь когда-нибудь, с какой решимостью мы боролись за то, чтобы ты жил? Наверное, нет. А если и да, может, еще и проклянешь нас за то, что сумели оставить тебя в живых: черного ребенка в стране белых…
— А сколько кислорода вы ему даете? Пятьдесят процентов?
— Да, профессор.
— Можете постепенно снижать давление. К вечеру попросите Тома удалить трубку из гортани. До завтрашнего утра, думаю, мы оставим его здесь.
— Хорошо, профессор.
— А пациентка Робби? Как она?
— Перевели в общую палату.
— Прекрасно. Я поговорю с родителями Мариетт, потом заглянем в палаты.
Ван Рина не было, а родители девочки стояли рядом у окна. Едва Деон вышел, Джуберт повернулся к нему. Вот оно! — подумал Деон. Накануне вечером он только обрадовался бы и ринулся бы в драку с яростным наслаждением, но теперь ситуация изменилась: малыш Маньяни был вне опасности, и у Мариетт все шло хорошо. В нем не осталось ни гнева, ни ожесточения.
— Доктор ван дер Риет, — сказал Джуберт.
Деон ждал, что последует дальше.
— Спасибо за все, что вы сделали для нашего ребенка, — сказал член парламента от националистической партии и будущий член кабинета министров. — Она будет здорова?
— Дела у нее идут отлично, — ответил Деон и улыбнулся, удивившись, что это не стоило ему никаких усилий. — Сначала возникли кое-какие трудности. Пришлось подключить ее сердце к водителю ритма. Но сейчас оно работает самостоятельно.
Джуберт смотрел на него, явно делая какие-то свои выводы. Это худое лицо было очень неглупым.
— Знаете, что она мне сказала? — Деон улыбнулся. — Она сказала, что у нее сердце разбито.
— Так ей объяснила мать, чтобы она поняла, почему ее привезли сюда.
— Я так и думал. Ну, так мы починили ее разбитое сердце.
— И теперь она будет как все дети?
— Какое-то время сохранится некоторая вялость, а потом ей удержу не будет.
— Мы навсегда останемся вам благодарны.
Мать молчала, счастливо улыбаясь.
Джуберт кашлянул.
— Этот черный ребенок в палате с Мариетт…
У Деона защемило в груди; значит, все-таки не миновать!
— …у него тоже был порок сердца?
— Был и остался, — резко сказал Деон. — У него врожденный порок, но мальчик слишком мал для подобной операции. Мы кое-что сделали, чтобы он продержался, пока не настанет время для радикального вмешательства.
Следующий вопрос Джуберта поставил Деона в тупик.
— Он здешний? Из Кейптауна?
— Нет. Он из Транскея.
— А откуда именно? — с той же настойчивостью спросил Джуберт.
— Право, не знаю. Его направили к нам из больницы в Умтата. Откуда он попал в нее, неизвестно.
— Его родители здесь?
Разговор принимал странный оборот. Деон несколько растерялся, но, поскольку члену парламента все это, очевидно, представлялось важным, он ответил:
— Боюсь, что нет. Его отправили к нам поездом с сопровождающим. — Ему хотелось добавить: «Третьим классом», но он поборол искушение.