Но поехал он на главную улицу в центр городка, поставил машину на стоянку и начал обход магазинов. Почти все они были закрыты, как и положено во вторую половину субботнего дня. Он заглянул в кафе, но молодой бородатый владелец не знал ни мистера, ни миссис Коултер. Не слышали о них и в рыбной закусочной, где пахло горелым маслом.
Продавец в табачном киоске сосредоточенно нахмурился, когда Деон назвал фамилию.
— Коултер? — повторил он. — Да как сказать. — Он поскреб в затылке, и на плечи его черной куртки посыпалась перхоть. — Фамилия вроде бы… Мистер Коултер. Худой такой старичок? Очень тощий. Седой такой?
— Это похоже.
— Ходит всегда с палкой, хотя она ему и не нужна вовсе. Просто помахивает, вот так. — Он изобразил человека, помахивающего тростью.
— Может быть, и он.
— Каждое воскресенье заходит за газетами, — с довольным видом сообщил продавец. — И берет маленькую пачку «Голдфлейкс». Каждое воскресное утро, хоть часы по нему проверяй.
Деон постарался скрыть нетерпение.
— А где он живет, не знаете?
Продавец снова поскреб в затылке.
— Точно не скажу. Где-то на горе. — Он показал. — Вон там. Это Хилл-стрит. Я раза два видел, как он туда поднимался. Попробуйте там поискать.
Деон поблагодарил и вернулся к машине. Он медленно ехал вверх по Хилл-стрит. Угловой дом в ее конце был без названия, на калитке мелкими, аккуратными буквами выведены номер дома и фамилия «Дж. М. Коултер».
Звонок зазвенел где-то в глубине дома, и Деон, вдруг смутившись, поглядел на часы. Пятнадцать минут четвертого. Быть может, старики прилегли отдохнуть. Однако, к его большому облегчению, за дверью почти сразу же послышались быстрые шаги. Через секунду она открылась — на пороге стоял мистер Коултер, более сухопарый и куда более седой, чем помнил его Деон. Он смотрел на Деона с вежливым недоумением.
— Добрый день, — сказал Деон. — Не знаю, помните ли вы меня, мистер Коултер…
Старик внимательно поглядел на него. Держался он очень прямо и напоминал бойкую птичку — воробья или трясогузку. Выражение озадаченности на его лице сменилось изумленной улыбкой.
— Ну конечно же! Деон? Деон ван дер Риет. Это приятный сюрприз.
— Я приехал сюда по делам и подумал, что… — растерянно начал Деон, но, к счастью, старика объяснения не интересовали.
— Так входите же, входите! — Он посторонился, пропуская Деона. — Давно я вас не видел, очень давно. Разумеется, я читал все подробности о чудесах, которые вы делаете. И Патриция так надеялась, что вы сумеете помочь… Ну что же, такова жизнь.
Он провел Деона в уютную, хотя несколько заставленную мебелью гостиную. С этой высоты из окон открывался великолепный вид на море. Когда Деон похвалил местоположение дома, старик довольно улыбнулся.
— Да, потому я его и купил. То есть участок. Лет пятнадцать назад, даже больше. И стал строиться. Я и тогда предвидел, как все обернется. Теперь бы мне просто недостало средств, — откровенно признался он. — При нынешних ценах…
— Да, земля ужасно дорога, — согласился Деон, а сам в отчаянии спрашивал себя: «Какого черта ты здесь и ведешь пустой разговор с почти незнакомым тебе человеком? Ну и как ты теперь выкрутишься?»
Он заметил на каминной полке фотографии Триш. Снимок примерно тех лет, когда он с ней познакомился. Длинные волосы, на фотографии гораздо темнее, чем в жизни, падают на плечи. Загадочная полуулыбка. Широко открытые глаза, насмешливо изогнутые брови. На другой фотографии Триш в профиль. Сидит задумчиво на берегу канала, на фоне барж и домов непривычной архитектуры.
Деон поспешил отвести взгляд.
— А миссис Коултер как поживает?
Старик как будто не сразу его понял. Затем устало потер виски.
— Моя жена умерла, — сказал он. — Месяц назад. В следующий вторник будет ровно месяц.
— Простите. Я не знал. Мне очень грустно это слышать.
И хотя сама фраза была всего лишь общепринятой формулой, он сказал ее искренне. Ему действительно стало грустно, что Триш, у которой и так много горя, пришлось перенести еще и этот удар, пусть даже такой неизбежный, как потеря матери.
— Простите, — повторил он. — Я пытался звонить вам, но…
Старик сжал губы и воинственно кивнул.
— А я этой проклятой штуки здесь решил не устанавливать, — сказал он с самодовольным злорадством. — Довольно и того, что у меня в аптеке минуты покоя от звонков не было. Вот я и подумал, что, удалясь на покой, я не дам его нарушать.