На этот раз она даже не взглянула на него и опять ничего не ответила.
— Ну и ладно! — крикнул, он, глядя на ее спину, вышел и хлопнул за собой дверью.
Он все еще кипел от злости, когда остановился у киоска почти в центре города, где обычно покупал воскресные газеты. Дура! Может, она воображает, что таким способом чего-то добьется?
Есть ему уже не хотелось, и он раздумал возвращаться домой. Если она предпочитает молчание, пусть будет по ее. Она может наслаждаться молчанием хоть целый день, потому что он домой не вернется.
Но с другой стороны, куда ему деться? Провести день у зимнего моря? Удовольствия мало. Поехать в больницу? Сам же объявил вчера утром, что в воскресенье обхода не будет, значит, теперь там уже никого нет.
Триш?
Заманчиво. Десять, ну пятнадцать минут, и он у нее. Лишь четверть часа отделяет его от женщины, которую…
Вот именно. Что? Женщины, которую он любит. Женщины, которая стала новым светочем его жизни?
Или женщины, которую он жалеет, которой сочувствует до того, что принял жалость за любовь?
Вот сейчас он волнуется, предвкушая их встречу. При мысли о том, что он скоро ее увидит, сердце его забилось сильнее. Но насколько все это настоящее? Нетерпеливое желание быть возле нее, с ней — действительно ли это страсть всесокрушающая и роковая? Или все сводится к банальной истине старой истории — в лучшем случае смешному, а в сущности жалкому увлечению пожилого мужчины, который вдруг почувствовал, что жизнь уходит, вдруг понял, что рядом с ним незримо по темному и бесконечному коридору идет чужой! Я не знаю, что это, подумал он. Не знаю.
Он сидел в автомобиле у киоска, где продавались фрукты, овощи, сласти, сигареты, мороженое и воскресные газеты. Он начал машинально листать верхнюю газету в купленной им стопке. Воскресный выпуск на африкаанс. Он рассеянно прочитывал заголовки, подписи под фотографиями и вдруг, перевернув страницу, замер.
Через всю полосу, набранный самым крупным шрифтом, тянулся заголовок, требуя внимания к тревожному известию, им возвещаемому, гарантируя его сенсационность, предупреждая о его ужасности, о гибельных последствиях:
«Южн. Афр. ЦВЕТНОЙ ВРАЧ СОЗДАЕТ МЛАДЕНЦЕВ В ПРОБИРКЕ».
Подзаголовок, не такой броский, пояснял: «Опыты с женской яйцеклеткой в кейптаунской лаборатории».
Ниже с фотографии, наклонив голову, чуть насмешливо улыбался Филипп. Один из снимков, сделанных в тот день, когда Филипп читал лекцию в университете.
— О господи! — пробормотал Деон. И пробежал глазами длинное сообщение, но своей фамилии не обнаружил. Хоть за это спасибо.
Он принялся читать внимательней. Заметка была состряпана ловко, с расчетом создать впечатление объективности, но за якобы бесстрастным изложением фактов проглядывали злоба и возмущение. От неназванного лица поступили сведения о том, что происходит в этой кейптаунской лаборатории. Там ставятся эксперименты на человеческих яйцеклетках и сперме. Откуда лаборатория получает яйцеклетки — неизвестно.
Ведущий эти эксперименты — цветной врач, канадский гражданин, хотя и здешний уроженец.
Особенно серьезным было то обстоятельство, что какая-то часть яйцеклеток могла быть от белых женщин. Для оплодотворения их использовалась сперма, о происхождении которой лицо, представившее в редакцию эти факты, не сообщило ничего.
Вывод напрашивался сам собой. Всякий мало-мальски грамотный читатель мог сделать его для себя сам.
Деон дважды читал заметку от начала и до конца. Да, его фамилия в ней не фигурирует. Хоть это-то хорошо. А теперь необходимо принять меры, чтобы Филипп не втянул его в эту историю.
Точность фактов, изложенных в заметке, указывала, что они получены от человека, который хорошо о них осведомлен. Однако, возможно, чтобы нарисовать как можно более абсурдную картину, он ни словом не обмолвился о цели этих исследований. Автор заметки якобы запросил мнение ряда видных ученых (ни одной фамилии названо не было), и никто из них не мог назвать научной причины для подобного эксперимента, а поэтому он дал собственное толкование этого сатанинского вмешательства в дела природы, которое было допущено в пределах страны. Искусственная жизнь создается потому лишь, что некий так называемый ученый пытается бросить вызов божьему промыслу, ради личной славы присваивая прерогативы Творца.
Я во что бы то ни стало должен остаться в стороне, подумал Деон. Даже намек на мое участие…
Если б только эти тупицы позаботились узнать истинную цель эксперимента! Но это испортило бы сенсацию. Куда проще поверить броской лжи неведомого осведомителя. Кто, черт возьми, это мог быть? Очевидно, кто-то обладающий некоторыми познаниями в медицине и сводящий старые счеты.