— Во всех… отношениях. Работа… мое отделение. Оно разваливается. Видеть, как все, что ты задумывал, все, ради чего работал, на что возлагал надежды… смотреть, как все это… — Он устало покачал головой. — И в семье… Элизабет. Я не знаю, что мне делать.
Филипп молчал, словно замкнувшись в себе.
И Деон был вынужден продолжать, пытаясь сказать то, что не облекалось в слова.
— Лиза. Ну, ты сам видел. И Элизабет. Это… Не знаю… какой-то вакуум.
Филипп по-прежнему смотрел на него с едва уловимым отчуждением и молчал.
А Деон уже не мог остановить этот беспорядочный поток слов. В парализующем бессильном отчаянии, словно со стороны, он смотрел, как рушится стена и как летят вниз, крутясь, ее обломки, разлетаясь во все стороны, разбиваясь вдребезги, и грохот нарастает, точно дробь сотен барабанов.
— И кроме того, есть еще одна женщина, — тоскливо сказал он, совсем уж против води.
Разрушение завершилось — заключительный гулкий удар, перестук мелких обломков, шорох последней струйки песка. И наконец, безмолвие и покой.
Филипп словно очнулся. Он кашлянул, как будто пыль — настоящая пыль от воображаемых развалин — забила ему горло.
— Триш? — спросил он мягко.
Созерцая рухнувшую стену, Деон не нашел в себе энергии, чтобы растеряться или хотя бы удивиться тому, что его личная, как он считал, тайна известна другим. Проще было кивнуть. И он кивнул.
— Видишь ли, со мной говорила Элизабет, — продолжал Филипп. — Она позвонила и сказала, что ей надо поговорить со мной кое о чем. И естественно… — у него скривились губы. — Вчера мы встретились.
Деон весело улыбнулся, потому что нашлась отгадка небольшой тайны. На какой-то миг она заслонила более важную тайну, над которой он пока не хотел размышлять.
— Я вчера весь день пытался дозвониться до тебя. Так вот почему я не сумел тебя найти.
— Да. — В голосе Филиппа было сочувствие.
Почти против воли Деон задал необходимый вопрос:
— А зачем она хотела тебя видеть?
— Она просила у меня совета. Ей донесли, что ты встречаешься с миссис Седарой. И она думала, что я могу ей помочь.
Деон кивнул, все поняв и даже одобрив.
— Странно… — начал он через секунду-другую, но не закончил фразу и, сосредоточенно сдвинув брови, поглядел вниз.
Филипп с тревогой наблюдал за ним.
— Тебе нехорошо?
Деон поднял голову и беззаботно улыбнулся.
— Нехорошо? Наоборот. Я отлично себя чувствую.
Он подумал, не повторить ли это еще раз заплетающимся языком, точно он пьян, — ведь он играет эту роль пьяного на подмостках.
Но что-то его тревожило, что-то не вязавшееся со всем остальным.
Он сказал, прощупывая:
— Донесли?
— Что?
Деон устало попытался объяснить:
— Ты сказал, что на меня донесли. То есть донесли Элизабет, я хочу сказать.
— Да.
— Как, собственно, донесли?
— По-видимому, кто-то написал ей.
— Но о чем? — сердито спросил он.
Злость — отличное тонизирующее. Злость прекрасно помогает забыть.
Филипп внимательно посмотрел на него.
— Деон, люди бывают всякие. По-видимому, кто-то решил установить за тобой слежку и даже прибегнул для этой цели к помощи сыскного агентства. Затем этот человек прислал Элизабет сведения, собранные агентством, сопроводив их анонимным письмом.
— Черт! Кто способен на подобную пакость?
У Филиппа снова скривились губы.
— Люди бывают всякие, на свете много странных людей.
Деон вспомнил жадный взгляд через плечо в дверях ресторана и без колебаний решил — Джиллиан Мурхед.
— Это ведь женщина?
— Письмо написано на машинке. Подписано: «Ваш друг».
— Восхитительно, — сказал Деон. — Ничего восхитительней я в жизни не слышал.
Джиллиан Мурхед, подумал он, но без злости. Держу сто против одного, что это она. Помешанная стерва. Бедный Питер!
— Ну и что сообщило агентство?
— Ты действительно хочешь знать?
— Что оно сообщило?
— Они занялись прошлым миссис Седары. Установили, что вы знакомы с университета. И все в том же духе. Она была замужем дважды? В первый раз в Испании?
— Нет, тут они напутали! — с мстительным удовлетворением заметил Деон. — Тогда она замужем не была. Просто жила с кем-то.
— Ах, так!
— Что еще?
— Может быть, хватит?
— Что еще? — в ярости настаивал Деон.
— Даты. Места, где вы встречались. Телефонные звонки. И тому подобное.
— Это только доказывает, как можно повернуть и истолковать самые невинные вещи на свете, — гневно произнес он. — Триш надо было поговорить со мной. Я завтра оперирую ее ребенка.