— В самом деле? Вот уж надумал. Он все такой же?
— Да, ничуть не изменился! Все тот же, наш старина Робби.
— Большой был шутник.
— Все такой же.
Мартин надел фартук, завязал тесемки и теперь двигал пальцами, чтобы перчатки сели по руке. Они подождали, пока Уильям передвигал труп, чтобы Мартину было удобнее.
— О'кей. Запись! — раздался голос патологоанатома, и Деон с Филиппом отодвинулись подальше от микрофона.
Теперь слышался лишь монотонный голос Мартина:
— …упитанность нормальная, пол женский… скелет… выраженные аномалии… — Деон с Филиппом стояли рядом, и обоим было не по себе.
А может быть, думал Деон, скосив глаза и разглядывая строгий профиль и спокойный взгляд человека рядом, это только мне не по себе? Неужели только я все помню?
Вот сейчас настал момент, а он не знает, с чего начать. Он прочистил горло. Кашлянул.
— Вы ведь сами, кажется, были патологоанатомом, не так ли? — начал он приглушенным голосом. Что угодно, лишь бы заставить прошлое исчезнуть, лишь бы остановить поток воспоминаний. — Ну, до того, как занялись генетикой, я хотел сказать.
Филипп посмотрел на него, улыбнулся.
— Совершенно верно. Отсюда я уехал в Эдинбург, если вы помните. Затем провел год во Франции, ну и наконец, работал в Канаде.
Мартин рассек реберные хрящи с обеих сторон и теперь высвобождал грудину.
— …очевидные признаки недавней операции: фибринозный экссудат в полости перикарда, — поведал он в микрофон.
— Но, насколько я понимаю, сегодняшняя ваша лекция будет о генетике, — сказал Деон, остро сознавая, как фальшиво и безучастно прозвучал голос.
— Да. — Филипп, казалось, и не замечал его состояния. — Жаль, что вы не можете быть. Я собираюсь коснуться новых теорий происхождения врожденных аномалий. Мне кажется, для вас там нашлось бы кое-что интересное.
— Уверен. Но я буквально связан по рукам этой малышкой, которую мы оперировали сегодня. — Деон пожал плечами и сделал неопределенный жест, как бы говоря, что сожалеет.
Эта их встреча — ошибка. Он заранее решил, что не пойдет на лекцию Филиппа, — пошлет вместо себя Робби, а сам не пойдет. А теперь, лицом к лицу с Филиппом, искать отговорки было трудно. Тем более что Филипп был явно рад встрече с ним. Неужели он забыл?
Деона выручил Мартин, поманивший его.
— Вот мы и подошли к предмету, — возвестил он. — Сердце и легкие.
Деон, встав рядом с патологоанатомом, тупо уставился в разверстую грудную клетку — она зияла пустотой. Сердце лежало на деревянном столике, поставленном в ногах у трупа. Последний раз, когда Деон видел его, оно билось ритмично, неся жизнь телу, которое вмещало его. Теперь оно было недвижно, и вся его, Деона, работа, чтобы спасти ребенка, оказалась тщетной.
Мартин отсек сердце от легких и надрезом вскрыл околосердечную сумку. Он обнажил правое предсердие, смыв с него струйкой воды из тоненького резинового шланга темную венозную кровь. Изучая перегородку между предсердиями и шов на ней, наложенный Деоном, он диктовал для записи на магнитофонную ленту:
— На шве дефектов не обнаружено.
Ножницами он разрезал трехстворчатый клапан до правого желудочка, затем, идя вдоль перегородки, сделал разрез до верхушки сердца, обнажив полость правого желудочка.
— Пластик наложен на месте дефекта межжелудочковой перегородки сердца и по линии тракта правого желудочка. Повреждений нет.
Он снова пустил струйку воды, целя между мышечным пучком и перегородкой, и на лице его появилось радостное и в то же время извиняющееся выражение. Он повернулся к Деону.
— Вот и дефект — и пресерьезный.
Деон смотрел, не веря собственным глазам. Этого не могло быть, это невозможно.
— Второй дефект межжелудочковой перегородки просматривается ниже, в мышечной перегородке, — продиктовал Мартин в микрофон, все еще не сводя глаз с Деона. — Не закрыт. Размером приблизительно…
— Господи Иисусе, я пропустил его! — выкрикнул Деон. — Как, черт меня побери, я мог его пропустить?
Мартин отвел руки в перчатках, чтобы он мог лучше видеть.
— Это вам объясняет что-нибудь?
Деон угрюмо кивнул.
— Ja.[2] И это объясняет, почему давление в легочной артерии не падало, оставаясь и после операции высоким. Это и могло стать причиной фибрилляции. Не знаю, как это меня угораздило… — Он беспомощно покачал головой, не в силах продолжать.
— Ничего, если все остальное закончит Иннес? — И Мартин кивнул африканцу. — Достаточно, Уильям. Объясните, пожалуйста, все доктору Иннесу, когда он вернется.