— Четвертый этаж, — весело возвестил Робби и кулаком надавил на кнопку. — Пиявки и водные процедуры!
Ему ответили принужденным смешком. На четвертом этаже размещались отделения гематологии и урологическое. Робби был записным паяцем — ему спускали даже плоские шутки.
Снова лязгнули двери, на этот раз сдвинувшись, и они поехали наверх в напряженном молчании, какое обычно наступает, когда люди — совершенно посторонние — вдруг оказываются вместе. Ущемление территории, подумал Деон. Когда едешь вот так, в битком набитом лифте, создается ощущение, будто все эта люди заняли твою территорию. Стоит, пожалуй, над этим призадуматься.
— Боюсь, профессор Дэвидс, вас ждет одно маленькое испытаньице, — заговорил Глив доверительным полушепотом, словно стесняясь тою, что их могут услышать. — Пресса, как и следовало ожидать. Они пронюхали, конечно, о вашем приезде, и нам ничего не оставалось, как согласиться на небольшую пресс-конференцию, если вы ничего не имеете против.
На лице д-ра Малколма тотчас появилось выражение загнанного зверя. Директор питал глубокое недоверие к журналистам и фоторепортерам, он их просто боялся.
Глив заметил, как изменилось лицо д-ра Малколма, и ледяным тоном сказал:
— Вы были своевременно предупреждены, Мак.
— Я знаю, — проворчал д-р Малколм, но ему от этого было явно не легче.
— Вообще-то говоря, — продолжал Глив, испытывая злорадное удовольствие от сознания, что нашел способ пустить директору шпильку, — событие как раз из тех, за которыми гоняются эти ребята, разве нет? — И добавил, словно читая воображаемые заголовки: — «Цветной врач, ныне всемирно известный ученый-генетик, возвращается читать лекции в свою alma mater».
Деона передернуло. Глив слыл человеком, способным яростно защищать своих друзей и свое дело, но тактичностью он никогда не отличался. Малколм залился краской. Деон скосил глава на Филиппа, стоявшего рядом с ним. Широкоскулое лицо его было бесстрастно.
А он тоже похудел, подумал Деон. И волосы серебрятся, и вообще сдал, явно сдал. Вот так — все воображаешь себя юным, и вдруг голос из прошлого объявляет: ты уже стар.
Старина Филипп! Сколько же времени прошло? Деон почувствовал неожиданный прилив симпатии и теплого чувства к нему и, не сдержав порыва, дружески похлопал стоявшего рядом с ним долговязого человека по спине.
— Я рад, что вы вернулись, — сказал он.
Филипп повернул голову, посмотрел на Деона, и морщинки побежали вокруг его глаз.
— И я рад, что вернулся, — сказал он.
Лифт тряхнуло, и он резко остановился; двери раздвинулись. Выходили, строго придерживаясь протокола — гость впереди, так, все правильно, профессор Глив на нравах хозяина замыкает шествие.
Филипп остановился, и взгляд его скользнул вокруг.
— Ничего не изменилось. — Он посмотрел на стены, окрашенные кремовой краской. — Даже краска старая, — сказал он.
Д-р Малколм не понял и, боясь новой подковырки, задиристо возразил:
— Нет, почему же, мы то и дело обновляем краску. — И продолжал тоном заправского гида: — Да и вообще многое здесь изменилось, профессор Дэвидс. Клиника выросла почти вдвое с тех пор, как вы отсюда уехали. Например, открыто новое амбулаторное отделение, в котором мы принимаем до пятидесяти тысяч пациентов в месяц. Сдан новый корпус под акушерскую клинику, и в ближайшие полтора года будет закончено строительство нового кардиологического корпуса для профессора ван дер Риета…
Этот покровительственный тон начал надоедать Деону.
— Я слышу об этом уже полтора года.
Малколм посмотрел на него испепеляющим взглядом.
— Очень интересно, — сказал Филипп. — Вы тут просто чудеса творите.
— Мы строим планы с учетом будущего, — гордо произнес директор. Он явно чувствовал себя как в осажденном городе, причем в осаде он был один.
— И это заметно, — Филипп с улыбкой повернулся к Деону и, стараясь разрядить возникшую напряженность, искренне сказал: — Вы, безусловно, заслужили новый кардиологический корпус.
Деон кивнул. Что-то — он сам не мог понять, что именно, — ему мешало. Что-то такое, что было и ушло или чего никогда раньше и не было, а теперь появилось.
— Прошу вас, профессор, — сказал Глив наигранно бодрым тоном. — И да встретим трудности, не дрогнув! Это здесь, в малой аудитории, не забыли?