Дверь офиса открылась, и вышел начальник службы безопасности. Он даже не взглянул на Тедди; он просто пошел по коридору, не произнеся ни слова. Затем в дверях показалась мама, и Тедди понял, что она по-настоящему сердита. Его мама сердилась не очень часто, только когда бывала сильно расстроена, но в такие моменты Тедди чувствовал, как что-то сжимается у него в желудке. Он тяжело вздохнул и опустил глаза, потому что у него не хватало духу посмотреть маме в лицо.
— Заходи, молодой человек. — Голос ее звучал так, словно она только что наелась сосулек. — Быстро!
В животе у Тедди что-то оборвалось. Похоже, его ждут действительно серьезные неприятности. Он не исключал неприятностей, но не таких больших. У мамы еще никогда не было такого сердитого голоса! Ему показалось, что желудок выворачивается наизнанку и сейчас его стошнит. Тедди попытался оттянуть время расплаты, еле-еле передвигая ноги и шаркая замечательными сапогами по полу холла перед дверью, но мама схватила его за руку и затащила в офис. Дверь со стуком захлопнулась.
Людей из охраны в комнате не было. Там были лишь Тедди, его мама и Далли. Далли стоял у окна, скрестив на груди руки.
Поскольку солнце светило мальчику в глаза, он не очень отчетливо видел лицо Далли и был только рад этому. Когда они стояли на верхнем этаже Эмпайр-Стейт-Билдинг, Далли сказал, что любит его, и Тедди так хотелось в это верить! Он лишь боялся, что эти слова Далли заставила произнести мама.
— Тедди, мне так за тебя стыдно, — начала его мама. — Я даже представить себе не могла, что мой сын способен на такой поступок. Ты поступил со статуей как вандал! Как ты мог совершить такое? — Голос у мамы слегка дрожал, словно она была очень, очень расстроена, и даже акцент ее слышался сильнее обычного. Тедди пожалел, что он уже слишком большой и его нельзя просто отшлепать, что было бы гораздо легче перенести, чем все эти слова. — Это просто чудо, что против тебя решили не выдвигать никаких обвинений. Я всегда так доверяла тебе, Тедди, а теперь даже не знаю, смогу ли когда-нибудь доверять снова! То, что ты сделал, незаконно…
Чем больше она говорила, тем ниже опускалась голова мальчика. Он не знал, что было хуже — повредить статую Свободы или так сильно расстроить маму. Тедди почувствовал, как горло сжимается и он вот-вот заплачет. Он может расплакаться как сопляк прямо на глазах у Далли Бодина! Тедди не отрывал взгляда от пола, ощущая такую тяжесть в груди, словно туда ему кто-то напихал камней. Дрожа всем телом, он глубоко вздохнул. Он не может заплакать на глазах у Далли. Уж лучше умереть, чем это!
Слеза скатилась по щеке и крупной каплей шлепнулась на носок одного из его замечательных сапог. Тедди размазал каплю второй ногой, чтобы Далли ее не заметил. Мама продолжала говорить о том, как она не сможет ему больше доверять, как сильно она разочарована, и следующая капля упала уже на второй сапог. В желудке была боль, горло сжимало, и Тедди хотелось лишь одного: усесться на пол, обнять одного из своих старых плюшевых мишек и по-настоящему расплакаться.
— По-моему, достаточно, Френси. — Голос Далли был не очень громким, но серьезным, и мама сразу замолчала. Тедди украдкой вытер нос рукавом. — Оставь нас, дорогая, и подожди минутку в холле.
— Но, Далли, я…
— Не спорь, дорогая. Мы через минуту выйдем.
«Не уходи! — захотелось закричать Тедди. — Не оставляй меня с ним наедине!» Но было уже слишком поздно. Через несколько секунд мальчик услышал звук материнских шагов и стук захлопнувшейся двери. Еще одна слеза скатилась по щеке Тедди, и, попытавшись перевести дыхание, он тихонько икнул.
Далли подошел к нему ближе. Сквозь слезы мальчику были видны манжеты его брюк. Затем он почувствовал, как Далли обнимает его за плечи и прижимает к себе.
— Иди сюда, сынок, и поплачь, сколько тебе нужно, — произнес мягко Далли. — Знаю, как трудно бывает по-настоящему поплакать, когда рядом женщина, а у тебя был такой тяжелый день!
Тедди почувствовал, как что-то тяжелое и мучительное, глыбой давившее внутри, вдруг исчезло.
Далли опустился перед ним на колени и прижал мальчика к груди. Тедди обнял его крепко за шею и заплакал с такой силой, что долго не мог остановиться и с трудом переводил дыхание.
Далли гладил ему спину под рубашкой, называл сыном и обещал, что рано или поздно все будет хорошо.
— Я не хотел повредить ее, — всхлипывал Тедди, уткнувшись в шею Далли. — Я люблю статую. Мама сказала, что больше не будет мне доверять!
— Когда женщина так расстроена, она не всегда говорит то, что думает на самом деле.
— Я люблю маму. — Тедди снова икнул. — Я не хотел ее так огорчать.
— Я знаю это, сынок.
— Мне прямо плакать хочется, когда я вижу, как она из-за меня расстраивается.
— Поверь, сынок, ей еще тяжелее, чем тебе.
Тедди наконец собрался с духом и поднял глаза. Но из-за слез вместо лица Далли он увидел лишь расплывшееся пятно.
— Мама, наверное, миллион лет не будет выдавать мне карманные деньги.
Далли кивнул.
— Боюсь, это вполне вероятно. — Затем Далли притянул голову мальчика к своей груди и поцеловал Тедди около уха.
Тедди замер на несколько секунд, привыкая к прикосновению шершавой щеки, так непохожей на мамину.
— Далли?
— Угу.
Тедди уткнулся ртом в воротник рубашки Далли, так что слова его были сильно приглушены.
— Я думаю… я думаю, ты мой настоящий отец, да?
Далли помолчал какое-то время, а когда заговорил., то чувствовалось, что он с трудом сдерживает в голосе дрожь:
— Ну конечно, сынок! Конечно же, да!
Некоторое время спустя отец и сын вместе вышли к Франческе. Когда она увидела, как Тедди прильнул к Далли, то не выдержала и заплакала первой. Прежде чем мальчик успел что-либо понять, мама обняла его, а Далли обнял маму, и они стояли так втроем посреди холла в офисе службы безопасности статуи Свободы, обнимали друг друга и ревели как малые дети.
Эпилог
Далли развалился на пассажирском сиденье своего огромного «крайслера», надвинув на глаза козырек кепки, чтобы защититься от лучей утреннего солнца. Сидевшая за рулем мисс Неженка обогнала два фургона и автобус, затратив на это не больше времени, чем большинству людей потребуется на то, чтобы произнести «аминь». Ему нравилось, черт возьми, как она водит машину! С такой женщиной за рулем мужчина может расслабиться: ведь ему не грозит дожить до того времени, когда сосуды станут слишком хрупкими от старости.
— Может, ты все-таки скажешь, куда мы едем? — спросил Далли. Когда Франческа оторвала его от утреннего кофе, он не сопротивлялся, поскольку за эти три месяца семейной жизни усвоил, что гораздо приятнее беспрекословно следовать за своей маленькой очаровательной женой, чем тратить половину времени на споры.
— К тому старому карьеру, — ответила Франческа. — Если только мне удастся отыскать дорогу.
— К карьеру? Да это место уже три года как закрыли! Там абсолютно нечего делать.
Франческа резко свернула вправо, на шоссе со старым асфальтовым покрытием.
— Это была идея мисс Сибил.
— Мисс Сибил? А ей какое до всего этого дело?
— Она — женщина, — таинственно ответила Франческа. — И поэтому понимает, что нужно другой женщине.
Далли решил, что лучшее в подобной ситуации — не задавать вопросов, а позволить событиям развиваться своим чередом. Он усмехнулся и еще ниже опустил козырек своей кепки.
Кто бы мог подумать, что семейная жизнь с мисс Неженкой окажется таким веселым и приятным занятием! Все пошло гораздо лучше, чем он предполагал. На время медового месяца Френси вытащила его на французскую Ривьеру, и там он провел, наверное, самые замечательные дни своей жизни. На лето они переехали в Вайнетт. На время учебного года молодожены решили обосноваться в Нью-Йорке, потому что для Тедди и Франчески это было самое удобное место. А поскольку Далли собирался сыграть осенью в нескольких крупных турнирах, ему было все равно, где оставлять свои вещи. А когда им наскучит Нью-Йорк, они смогут перебраться в один из принадлежащих Далли домов, разбросанных по всей стране.
— Мы должны вернуться в Вайнетт ровна через сорок пять минут, — сказала Франческа. — У тебя интервью с репортером из «Спорте иллюстрейтед», а у меня назначено совещание с Натаном и людьми из моего производственного отдела через конференц-связь.