— Это не смешно. — Франческа швырнула флакон на туалетную полку и крепче сжала в руках полотенце. Лицо ее горело от стыда.
Далли покачал головой с видом такого разочарования, что девушка почувствовала себя обиженной.
— Одевайся, Френси. Я говорил, что не буду делать этого, но вынужден изменить свое решение. Сегодня вечером я возьму тебя с собой.
— И чем же я обязана столь великодушной смене гнева на милость? — попыталась огрызнуться Франческа.
Далли повернулся и вышел из ванной, так что последние его слова она услышала, глядя ему в спину.
— Все дело в том, дорогая, что если я как можно скорее не покажу тебе кусок настоящей жизни, то, боюсь, ты можешь навлечь на свою голову действительно серьезные неприятности.
Глава 12
Гриль-бар «Каджун» оказался гораздо лучше заведения «Блю Чокто», хотя и не был тем местом, которое Франческа выбрала бы для выезда в свет. Расположенный милях в десяти к югу от Лейк-Чарльз, он стоял рядом с двухполосным шоссе. В него вела дверь-перегородка, громыхавшая всякий раз, когда через нее кто-либо проходил; под потолком вращался скрипучий вентилятор с единственной погнутой лопастью. Стену позади столика, где они сидели, украшали прибитая гвоздями переливчатая синяя меч-рыба, набор календарей и реклама хлеба Евангелины Мэйд. Салфетки на столах в точности соответствовали описанию Далли, только он не потрудился упомянуть о зубчатых кромках и красной надписи «Божественная страна», оттиснутой под картой Луизианы.
К столику подошла симпатичная кареглазая официантка в джинсах и безрукавке с круглым вырезом. Она оглядела Франческу с любопытством, смешанным с плохо скрываемой завистью, и повернулась к Далли:
— Привет, Далли. Говорят, ты отстаешь от лидера только на один удар. Мои поздравления!
— Спасибо, радость моя. На этой неделе с полем мне действительно повезло.
— А где Скит? — полюбопытствовала она.
Франческа вперила невинный взгляд в сверкающую стеклом и хромом сахарницу, стоящую в центре стола.
— У него что-то с животом, и он решил остаться в мотеле.
Далли, холодно посмотрев на Франческу, спросил, что она будет есть.
В ее голове пронесся целый хоровод восхитительных блюд — консоме из омара, утиный паштет с фисташками, глазированные устрицы, — но теперь она была гораздо сообразительнее, чем пять дней назад.
— А что ты порекомендуешь? — спросила Франческа.
— Хороши сосиски под соусом, но лангусты будут получше.
«Господи, что это такое — лангусты?»
— Чудесно, пусть будут лангусты, — сказала Франческа, моля Бога, чтобы они не оказались пережаренными. — Ты не мог бы заказать к ним еще что-нибудь из зелени? А то как бы цингу не подхватить.
— Как насчет пирога с хреном?
Франческа посмотрела на него:
— Это что, шутка?
Ухмыльнувшись вместо ответа, он повернулся к официантке:
— Мэри Энн, будь любезна, принеси для Френси какой-нибудь большой салат и на гарнир помидоры покрупней, только пусть их порежут. А мне жареную зубатку и немного маринованных пикулей вроде тех, что были вчера.
Едва официантка удалилась, как к их столику, выйдя из бара, подошли двое холеных парней в спортивных брюках и рубашках поло. Из их разговора сразу стало понятно, что это профессиональные игроки в гольф, участвующие в турнире вместе с Далли и пришедшие познакомиться с Франческой. Рассевшись по обе стороны от нее, они в скором времени принялись щедро расточать ей комплименты и учить, как извлекать сладкое мясо из вареного лангуста, принесенного на тяжелой белой деревянной тарелке. Она так хохотала над их историями, так бесстыдно льстила им, что, не успев осушить и первого бокала пива, они стали совсем ручными и только что не ели из ее рук. Франческа чувствовала себя превосходно.
Тем временем Далли за соседним столиком занялся двумя болельщицами, работавшими, по их словам, секретаршами на нефтехимическом заводе в Лейк-Чарльз. Франческа украдкой наблюдала, как он, откинувшись назад и балансируя на задних ножках стула, беседует с ними: флотская синяя кепка сдвинута на макушку светловолосой головы, бутылка с пивом прижата к груди, по лицу то и дело расплывается все та же ленивая ухмылка в ответ на очередную непристойную шутку собеседниц.
Несмотря на то что она и Далли были в разных компаниях, у Франчески возникло ощущение, будто между ними установилась некая связь, и он осознает ее присутствие точно так же, как и она его. Или, может, ей только хотелось, чтобы так было?
Их столкновение в мотеле потрясло Франческу. Тогда, свернувшись в его руках, Франческа словно преодолела невидимый барьер, а сейчас уже невозможно было ничего вернуть назад, даже если бы она была уверена, что желает этого.
Трое мускулистых рисоводов, которых Далли представил как Луиса, Пэта и Стоуни, пододвинув стулья, присоединились к ним. Стоуни, не в силах оторвать взгляда от Франчески, то и дело наполнял ее стакан из бутыли скверного шабли, которую специально для нее купил один из игроков. Она беззастенчиво кокетничала, неотрывно глядя ему в глаза тем взглядом, что способен поставить на колени и гораздо более искушенных мужчин. Он вертелся на стуле и пытался вести себя так, словно прекрасные женщины флиртуют с ним каждый день.
Мало-помалу разговоры за отдельными столиками стали затухать, и все члены компании, сойдясь за одним столом, принялись вспоминать всякие забавные истории. Франческа смеялась анекдотам, не забывая осушать очередной стакан шабли. Ее окутал теплый туман, сотканный из алкоголя и ощущения полноты и радости жизни. Ей казалось, что и игроки в гольф, и рисоводы, и даже секретарши с нефтехимического завода — ее лучшие Друзья. Восхищение мужчин согревало ее, зависть женщин укрепляла пошатнувшуюся было уверенность в себе, а присутствие Далли наполняло энергией. Он так насмешил всех рассказом о своем неожиданном столкновении с аллигатором на поле для гольфа во Флориде, что и ей захотелось рассказать всем что-нибудь интересное.
— И я знаю историю про животных, — заявила она, окинув новых друзей сияющим взглядом. Все выжидательно уставились на нее.
— Ох, дружище, — пробормотал рядом Далли.
Франческа не обратила внимания. Положив руку на край стола, она одарила компанию ослепительной загадочной улыбкой и начала:
— Приятель моей матери как-то открыл около Найроби чудесный охотничий домик. — Перехватив озадаченные взгляды, Франческа добавила:
— Ну, Найроби… Это в Кении, Африка, одним словом. И наша компания задумала слетать туда на одну-две недели. Это классное местечко! Восхитительная длинная веранда выходит прямо к потрясающему плавательному бассейну. И подавали там лучшие ромовые пунши, какие только можно представить.
Изящным жестом руки Франческа изобразила бассейн и поднос с бокалами пунша.
— На другой день часть нашей компании, прихватив камеры, набилась в один из «лендроверов» и покатила за город посниматься. После часа езды, когда водитель сделал крутой поворот — а ехал он на самом деле не так уж и быстро, — прямо на нас выскакивает этот потешный бородавочник! — Для пущего эффекта она выдержала паузу. — Ну вот, послышался глухой удар, «лендровер» столкнулся с несчастным созданием, и оно упало на дорогу. Конечно, мы все повыскакивали из машины, а один мужчина, поистине кошмарный француз-виолончелист по имени Рауль, — тут она закатила глаза, чтобы всем стало ясно, что за тип был этот самый Рауль, — взял камеру и сфотографировал этого бедненького уродливого бородавочника, лежащего посреди дороги. Даже не знаю, что моей матери взбрело в голову, но она сказала Раулю: «Вот будет забавно, если сфотографировать бородавочника в вашей куртке от Гуччи!» — При воспоминании об этом Франческа залилась смехом. — Разумеется, все решили, что это и впрямь будет забавно. И поскольку на бородавочнике не было крови и куртка не могла испачкаться, Рауль согласился. Ну вот, он и еще двое мужчин надели куртку на это животное. Понятно, оно ничего не чувствовало, и все просто покатывались со смеху при виде этого мертвого бедняжки бородавочника в такой шикарной куртке.
Постепенно до Франчески дошло, что вокруг стола воцарилась мертвая тишина, а с лиц сидящих за столом по-прежнему не сходит выражение легкого недоумения. Отсутствие реакции преисполнило ее еще большей решимостью долбиться того, чтобы им понравилась эта история, чтобы им понравилась она сама. Голос Франчески зазвучал еще оживленнее, а жесты стали еще живописнее.