В остальное же время мы были завалены работой в саду и физическими нагрузками, которые от одного моего открытого взгляда, от пристального внимания к мужчине становились все больше. Зато бегала я теперь неплохо, а еще неплохо страдала от одиночества, потому что, кроме Агнес, со мной больше никто не разговаривал. Когда на уборке выяснилось, что я притворялась больной, жалостливые взгляды стали почти ненавидящими.
Что же касалось Агнес, она просто не умела молчать. Нет, конечно, она очень пыталась, но по вечерам, когда у нас появлялось свободное время, делать ей это было затруднительно.
Правда, сохранять молчание я девушке помогла. Не специально, не с этой целью я каждый вечер покидала нашу спальню, но теперь мы общались значительно меньше. Я же вечерние часы проводила в компании книжек, заняв собой небольшой диванчик в холле. Это стратегически выгодное место было выбрано мною не просто так. Я читала аккурат рядом с кабинетом директора, каждый раз надеясь на то, что он заметит меня, когда пойдет в свою спальню, и опять отнесет меня в мою кровать.
И он замечал. Просто не мог не замечать меня все эти дни, потому что я была очень настойчива.
Невероятно настойчива.
Когда была моя очередь готовить, я рисовала едой и соусами сердечки на тарелках мужчины. Каждый раз старалась остаться с ним наедине, первая раньше всех прибегала на зарядку, непременно преследовала его на территории особняка. С глупыми, даже тупыми вопросами я прибегала к имситу по два раза на дню и с ошалевшей от радости улыбкой слушала его нервные ответы, произнесенные чаще всего сквозь стиснутые зубы.
Но это было еще не все. Моя настырность распространялась и еще на кое-что. По вечерам, отправляясь на кухню, я неизменно заваривала чай или готовила горячий шоколад, после чего порцию молча приносила в кабинет модифицированного.
Первые такие акты воспринимались им с откровенным удивлением, но в дальнейшем мое ежевечернее появление начало заметно напрягать директора. Вчера мы даже пустились в диалог.
– Зачем ты это делаешь? – спросил он прямо, делая глоток обжигающе горячего травяного чая. – Тебе абсолютно ничего не светит, как и всем остальным.
– Вы о чем? – насупилась я, отчаянно делая вид, что ничего не понимаю. – Я просто приготовила себе чай и решила поделиться с вами. Мне для вас чая не жалко.
– Веролика, ты прекрасно понимаешь, о чем я. – Его глаза предупреждающе сверкнули серебром. – Ты играешь в опасную игру.
– Простите, но нет. Я не понимаю вас. Если вы не против, я пойду читать. День сегодня был тяжелый.
Отрицательно качнув головой, я развернулась, чтобы уйти, но была настигнута уже в дверях. Хорошо, что только словами, эдаким очередным предупреждением:
– Остановись, пока не поздно.
Поздно.
Естественно, я ничего не ответила, но мстительно улыбнулась, уже предвкушая тот вечер, когда Эльдертарион наконец-то сорвется. Для нас обоих пути назад уже не было: я видела, как он смотрит на меня, как зависает, стоит мне задержать на нем свой очаровывающий взгляд. Я чувствовала себя соблазнительницей, искусительницей и думала о том, что победа уже за мной.
Но, как и всегда, страшно ошибалась.
Именно сегодня я решилась сама поцеловать директора, потому что мое время ускользало сквозь пальцы. Он был не стар, далеко не стар. Не противен, даже симпатичен, несмотря на присущую модифицированным странную красоту. Его вид очаровывал и пугал одновременно, но за прошедшее время я окончательно перестала бояться имсита.
И да, я готова была поцеловать его, но ничем не выдала свои намерения. Как обычно, сварив горячий шоколад, я на подносе отнесла чашку в кабинет мужчины. Его холодный взгляд обжигал. Казалось, что он все понимает, видит меня буквально насквозь, отмечает все, что я делаю для того, чтобы соблазнить его.
Короткие спальные шорты, тонкий обтягивающий топ – эта одежда подчеркивала все изгибы тела, открывала то, что я хотела открыть, чтобы заинтриговать модифицированного, заставить его желать большего.
Ставя поднос на массивный рабочий стол, я неизменно слегка склонялась, чтобы оказаться как можно ближе к Эльдертариону, чтобы он заметил неплотно сомкнутые губы, трепет ресниц, тяжелое дыхание. Никогда не представляла, что вообще умею так, но с каждым пройденным днем умело обманывала и... обманывалась.
Потому что имсит действительно начинал мне нравиться. Больше того, он мне нравился, но... Я не была уверена в том, что мои чувства правда.