— И ещё Матвей, ты придурок! Понятно? — я снова оттолкнула его.
— Я знаю, — облегченно выдал он, и сцапал меня обратно, прижав к себе.
— Ты даже не представляешь, какой я придурок, — он обхватил ладонями, моё лицо, и прижался губами, — как я мог расстаться с тобой на целых два месяца? — и снова поцелуй. Именно поцелуй, а не урок подчинения, через боль.
Я не узнавала его, но наслаждалась, этим внезапным проявлением нежности. Он легко подтолкнул меня к машине, и прижал спиной к задней двери. Забрался руками под шубу, притягивая за талию. Холодно уже не было. Было тепло. Было жарко и волнительно.
— Неженка если я тебя трахну здесь, это сойдёт за романтику? — вернулся пошляк Матвей.
— Матвей, — только и могла я простонать, когда он затолкал меня на заднее сидение машины, предварительно спихнув все контейнеры с едой на пол. И хотя на заднем сидении было просторно, Матвей всё равно упирался головой в потолок, когда привстал, чтобы скинуть с себя куртку.
— А нам будет удобно? — спросила я, когда он помог стянуть мою шубу.
— Нам будет охуенно! — проурчал он, и навалился сверху, продолжая целовать меня.
Я обвила его шею, и отвечала, на его ласки. Лизала и посасывала его горячий язык, покусывала теплые губы. И прижималась, ластилась, выгибалась, чтобы быть ближе, чувствовать острее, его возбуждение, его желание.
Он нырнул в разрез платья, отодвигая кружево бюстгальтера, оголяя грудь. Горячий рот накрывал, то одну грудь то вторую. Он втягивал соски, немного царапая их зубами, и по моему телу, словно ток побежал, с каждым разом заряжая меня большей энергией. Я зарылась пальцами в его волосы, постанывая от удовольствия. Его руки скользнули по бёдрам и подняли и без того задранное платье.
— Думала обо мне? — бормотал он, стягивая с меня колготки вместе с трусиками.
— Да, — выдохнула я.
— Хотела?
— Да, — застонала я.
Он поднял мои ноги вверх, скинул сапоги, и стянул до конца бельё. Потом медленно развёл их, и погладил по внутренней стороне бедра, так что я вздрагивала, каждый раз, когда он слегка касался моего лона.
— Как хотела? — снова вопрос.
— Матвей, — я чувствую, что краснею. Причем не от его действий, от его откровенных вопросов.
— Ты же знаешь, что я не отстану, — шуршит его голос. — Скажи, как хотела, чтобы я тебя трахнул?
Я собираюсь с силами. Мысли путаются. Вернулся снова тот, кто повелевает моим телом. Моими мыслями. И я отчаянно рада оказаться у него в плену.
— Сам скажи, как хотел, — пытаюсь я отвертеться от откровенных разговоров.
— Ну ладно, — мурчит Матвей, и поглаживает меня совсем близко, с тем местом, где всё уже горит и пульсирует.
В машине темно, но я не сомневаюсь, что ему всё прекрасно видно, и от сознания этого мои щёки горят. Он тянет меня на себя, и мы садимся, я на нём в самой не двусмысленной позе, прижатая к его телу, взираю на него сверху. Он опаляет меня взглядом, руки его шарят по моей обнажённой коже, и я беззастенчиво трусь об него, постанывая от переполняющих меня чувств.
— Сперва бы довёл бы тебя до разрядки пальцами, чтобы ты была очень мокрой, — начал он, а я уже в нетерпений, тяну за замок его ширинки, — потом бы перекинул через стол, и отшлёпал по твоей шикарной попке, — и он шлёпает меня по оголенной ягодице, и тут же сжимает, мнёт.
Я вскрикиваю от остроты ощущений.
— Чтобы знала, как дразнить меня, — обдаёт он горячим дыханием моё ухо, а потом и обводит его языком, и прикусывает мочку. Сотни мурашек срываются, и бегут по моему телу. Я отвлекаюсь от его ширинки, и впиваюсь в плечи, притягиваю ближе, запрокидываю голову, и чувствую его язык, на сгибе шеи. С губ срывается стон.
— Хочу тебя! Я так хочу тебя! — шепчу ему неистово, потому что уже не контролирую своё тело, он владеет им полностью, безоговорочно, и единоправно. Снова трясущимися руками, тянусь к его ширинке, и наконец, высвобождаю его член.
— Повернись, Неженка, — командует Матвей, и я непонимающе смотрю на него.
— Спинкой, Неженка, — ласкового говорит он. И я неуклюже разворачиваюсь, и сажусь на него сверху, обхватив руками подголовники передних сидений.
Матвей обхватываете мои ягодицы, и направляет, усаживая прямиком на свой член.
— Да вот так бы я трахал тебя! Насаживал бы тебя раза за разом! Именно так! — рычит он, поднимая и опуская меня на себя.
А я словно в забытье, подчиняюсь его рукам, наслаждаясь твёрдой плотью внутри себя, впиваюсь пальцами в кожаную обивку. Мне невыносимо хорошо. И с каждым толчком, это чувство увеличивается, растёт, распирает меня изнутри, заполняет как его член. Его рука скользит мне между ног, и находит горошинку клитора, начинает поглаживать её.
— Давай, Неженка покричи для меня! — хрипит Матвей.
И я кричу, потому что молчать невозможно. Только кричать от восторга, и переполняющих чувств. Только так ярко и громко. Только так.
— Да! Да! — раздаётся по всему салону мой голос. Я двигаю бёдрами в последний раз, и замираю, сжимаясь вокруг его плоти. Тело сводит сладкой судорогой, я выгибаюсь, устремляюсь навстречу восторгу! Как же хорошо!
— Опять убежала вперёд, Неженка, — беззлобно ворчит Матвей, и я чувствую, как он с рычанием вбивается в меня снизу. Он обхватывает меня за талию и просто насаживает на себя, потом приподнимает, и я чувствую горячее семя, стекающее по моим ягодицам.
— Моя! Ты моя! — шепчет он, и я чувствую, как он размазывает по моим ягодицам свою сперму.
— Твоя, — шепчу я в ответ.
4
— Зачем ты отказалась от проекта? — спрашивает Матвей.
Мы сидим на передних сидениях, одетые, и едим.
Из ресторана Матвей принёс фетучини с морепродуктами. В салоне играет тихая музыка, горит неоновая подсветка.
— И перестань уже издеваться над макаронами? — возмущается Матвей, видя, как я стараюсь выковыривать креветки, и кальмары, пренебрегая пастой. Несмотря на то, что всё остыло, было очень вкусно!
— Матвей! — я подцепляю очередную креветку, в сливочном соусе. — Я не буду, есть пасту, на ночь глядя!
— Что за блажь? — фыркает он, со смаком втягивая широкую полоску в рот. — Если ты так переживаешь о фигуре, могу устроить тебе ночное кардио!
— Ты мне и так его устроишь, — хмыкаю в ответ.
— Я ещё и десерт прихватил, — коварно улыбается этот негодяй.
— Хочешь раскормить меня? — смеюсь я.
— Ага, чтобы не могла убежать от меня, — соглашается Матвей, и наклоняется, чмокает в губы, оставляя на них вкус сливочного соуса.
Я облизываю губы, и закрываю свой контейнер и убираю на заднее сидение.
— Так зачем ты отказалась от проекта, — возвращается он к первому вопросу.
— Неужели не понятно, — вздыхаю я, и смотрю на улицу. Живёт во мне ещё обида, хоть и объяснил он мне всё.
— Видеть меня не хотела? — гремит в тишине его голос, но я не поворачиваюсь к нему.
— Не хотела, — отвечаю тихо, — не видеть, не слышать.
— Жалеешь? — снова спрашивает Матвей.
— Не то слово, — горько усмехаюсь я, — я с этим автором с самого начала, — вздыхаю, — но теперь уже ничего не поделать! Обратно мне его никто не отдаст!
Мы молчим, думая каждый о своём.
— Простишь меня? — вдруг спрашивает Матвей, и протягивает руку, касается пальцами щеки. Пробегает по подбородку, скользит по шее, потом обводит губы.
Я прикрываю глаза, наслаждаясь такой нетипичной лаской. Не знаю, что с ним происходит, может он чувствует вину. Но это так приятно. Ведь если ему хочется делать мне приятно, значит, я ему нужна не только для утоления плотских желаний. Как бы мне хотелось, чтобы это было так. Сейчас, когда он вернулся, я понимаю совершенно точно, я влюбилась по уши в него.
— Кто я для тебя, Матвей? — спрашиваю у него.
Он убирает руку и глубоко вздыхает.
— Что так тяжело дать определение? — усмехаюсь я.