Морозов фыркнул:
— Это нереально!
— Долго, но осуществимо, — возразил Самсонов. — Надо просто выяснить, какие интернет-магазины предлагают изображения Кали. Это редкий товар, вряд ли их закупают десятками.
— Я узнаю, — вызвался Коровин.
Еще час прошел в разговорах. Но все понимали, что, пока криминалисты не закончат работу, делать им особенно нечего. Здесь даже не было Интернета, чтобы начать проверять заказы.
Наконец в дверях появился Полтавин. Вид у него был усталый, на плечах блестели капли дождя. Он вытер комбинезон первой попавшейся на глаза тряпкой, налил себе кофе в пластиковый стаканчик и сел за стол у окна.
— Ну что? — спросил Самсонов.
— Это женщина, — ответил патологоанатом, дуя на и так чуть теплый кофе. — Возраст пока назвать не могу, но, судя по лаку на ногтях, ей меньше тридцати. Впрочем, это только предположение.
— А сразу по ногтям нельзя было понять, что это не мужик? — поинтересовался Дремин.
— Такая мысль у меня возникла, — кивнул Полтавин. — И не только из-за лака, но и из-за крашеных волос. Однако преступник мог попытаться ввести нас в заблуждение.
— Покрасить жертве волосы? — удивился Коровин.
— Точно. И ногти тоже.
— А отпечатки? — спросил Самсонов.
— Есть. Кое-что сохранилось. Правда, нам это поможет, только если девушка занесена в базу данных.
— Это маловероятно, — пробормотал Самсонов.
— Да, — согласился патологоанатом. — Шансы мизерные. Разве что у нее были приводы.
— Проститутка?
— Она стала бы легкой добычей.
— Что сейчас? Забираете останки?
Полтавин наконец решился отпить из стаканчика и тут же сморщился.
— Уже упаковали, — ответил он, брезгливо поставив кофе на стол.
— Значит, сворачиваемся?
— Да. Могу только еще добавить, что не хватает примерно трех литров крови.
— Как, по-твоему, убийца ее собирает? — спросил Самсонов.
— Думаю, тут не так много вариантов.
— Не представляю, как собрать кровь, если человек уже перемолот, — заметил Дремин.
Полтавин уставился на него непонимающим взглядом:
— А с чего ты взял, что он так делал?
— А как еще?
Криминалист пожал плечами:
— Самым простым и логичным способом, я полагаю: разрезал артерию и сцеживал столько крови, сколько нужно.
— А я говорил! — тут же вставил Коровин.
— Зачем тогда перемалывать жертву утилизатором? — спросил Самсонов.
— Откуда ж я знаю? — развел руками Полтавин.
— Есть следы крови, указывающие, что ее собирали именно так, как ты сказал?
— Нет. Крови нет нигде, кроме как на утилизаторе и вокруг него.
— Напоминает алтарь, верно? — заметил Морозов.
— Что? — переспросил Полтавин.
— Для жертвоприношений.
— Хм. — Патологоанатом снял очки и потер переносицу. — Ну, не знаю. Может быть. Это вы из-за рисунка так решили?
— Да, — сказал Морозов. — Это Кали.
— Мне это ни о чем не говорит.
— В Индии ей приносили жертвы.
— Ясно. При помощи утилизатора?
— Нет, наверное.
Полтавин залпом выпил холодный кофе и встал.
— Ладно, — сказал он. — Тут мы закончили. Отчет будет вечером или завтра до полудня. Так что пока отдыхайте.
Через час все покинули территорию завода. Оставили только заградительные ленты и опломбировали ворота.
У Самсонова зазвонил телефон. Это был Фридрих Николаевич Тимченко, психолог. Следователь посещал его некоторое время из-за кошмаров, которые мучили его после смерти сестры. Самсонов нехотя ответил на вызов:
— Да?
— Валера, это Фридрих Николаевич.
— Здравствуйте.
— Извини, что беспокою. Мне звонил твой начальник, сказал, ты занимаешься делом, которое может быть связано с тем… старым.
— Да.
— Не хочешь встретиться?
— Пока нет. Со мной все нормально.
— А кошмары?
— Никаких кошмаров, — соврал Самсонов. — У меня все отлично.
Тимченко помолчал.
— А провалы в памяти? — спросил он.
Самсонов почувствовал волну раздражения.
— Ничего такого не было уже давно, вы же знаете, — ответил он резко.
Кажется, психолог почувствовал его настроение.
— Если что-нибудь… — начал он.
— Я вам обязательно позвоню, — перебил Самсонов.
— Обещаешь?
— Да! Мне нужно идти.
— Хорошо. — Тимченко отключился.
Сев в машину, Самсонов включил радио. Нашел любимую станцию, прибавил звук. Еще не хватало, чтобы с ним носились, как с больным! Его это раздражало раньше, а теперь — просто вывело из себя. И на кой черт Башметов влез со своей заботой?!