Хезасс встал на колени и опустил взгляд. Ифегор продержал его в таком положении довольно долго.
Наконец Высокий Огненный Лорд нарушил тишину:
— Ты же понимаешь, что я собираюсь тебя утопить?
Хезасс внутренне вздрогнул.
— Утопление — традиционное наказание для вероотступников, Ваше Всемогущество, а это ко мне не относится. Я добрался сюда через владения нашего бога. Как бы я мог это сделать, если бы отрекся от священного сана?
— Ты отрекся от церкви, — прорычал Ифегор. — Отрекся от меня.
— Со всем уважением, Ваше Всемогущество, это не совсем так. Я открыто признаю ваш авторитет… в делах теологии. Но вопрос о том, кто будет править Тэем, относится к политике.
— И ты предпочел встать на сторону лича, из–за чьего предательства погибло множество священников Огненного Владыки.
— Признаю, это было ошибкой. Я пришел сюда в надежде все исправить.
— Не забыв прихватить с собой вооруженные силы.
— Кого, этих? — Хезасс махнул рукой на големов, которые возвышались за ним, словно статуи. — По–своему они полезны, но смешно и думать о том, что они могут справиться со всей той магией и военной мощью, что охраняет Пылающую Жаровню. Я просто хотел, чтобы меня сопровождал эскорт, достойный моего сана. Собираетесь ли вы продержать меня на коленях в течение всего нашего разговора и позволить этим верным монахам узнать его содержание? Уверен, что все они преданны и благочестивы, но это все равно не слишком–то благоразумно.
— Встань, — произнес Ифегор Нат. — Мы сможем поговорить в той молельне. Пусть твои марионеточные лучники останутся снаружи, и я прикажу монахам сделать то же самое.
Большую часть помещения занимала статуя Коссута, дарующего человечеству пламя. На мраморе плясали отблески множества священных огней. Мозаика на стенах изображала бога, возвышавшегося над множеством красных драконов, ифритов и других существ, чья природа была связана со стихией огня.
— Итак, — произнес Ифегор, опустившись на скамью, — как же ты намереваешься искупить свою вину?
Учитывая, что Высокий Лорд Пламени не оставил ему места для того, чтобы сесть, Хезассу пришлось говорить стоя.
Когда он закончил, Ифегор в молчании сверлил его взглядом до тех пор, пока Хезасс, только что посетивший План Огня, не почувствовав никакого дискомфорта, не ощутил, как под мышками у него выступил пот. Наконец рослый мужчина произнес:
— Столь же многословно и велеречиво, как и всегда. И что же заставляет тебя думать, что после всей той лжи, которую ты произнес за последний десяток лет, тебе кто–нибудь поверит?
— Я уже объяснил, что моя связь с нашим богом не оборвалась. Как могу я не желать воссоединиться с главой своей веры?
Ифегор фыркнул.
— Сколько раз я даровал тебе свое прощение лишь для того, чтобы ты им подтерся и опять переметнулся к Сзассу Тэму? Я уже и счет потерял.
— Признаю. Я пытался достичь славы и богатства. Я ставил свое собственное благополучие превыше всего, делал то, что мне казалось необходимым для выживания на войне волшебников. И чем же я хуже многих других аристократов и чиновников Тэя? Но я осознаю, что вовсе не таким хочу себя видеть. Я хочу быть стойким, благородным и достойным бога, которому мы служим.
— Вдохновляющая речь, если бы я хоть на долю секунды поверил, что ты говоришь правду.
Хезасс вздохнул.
— Если вы не верите, что я изменил свое мнение, то, возможно, вы примете во внимание, что сейчас совет контролирует значительную часть восточного Лапендрара. Я предпочел бы получить эти земли обратно в нормальном состоянии.
— Ты сомневаешься, что Сзасс Тэм сможет их восстановить?
— Может, у него и получится, а может, и нет. В любом случае, мне не по душе его способы ведения войны. Я понимаю, что он получает стратегическое преимущество, вызывая наводнения и засуху, убивая крестьян и отравляя почву, дожди и реки. Учитывая, что в его легионах так много нежити, возникающая в результате нехватка продуктов бьет по его врагам гораздо больнее, чем по нему самому. Но что останется от страны после того, как он одержит победу? Я не хочу провести остаток своих дней нищим правителем разоренной провинции. Я хочу вернуть старый Тэй!
Ифегор скривился.
— Так же, как и я. Так что я скажу тебе, какое решение я принял. Я все ещё не доверяю тебе, но, тем не менее, обращусь к совету с просьбой выслушать твои слова. Пусть они сами решают, что об этом думать.
Аот приготовился выдержать суровое испытание. Зулкиры часто требовали присутствия тарчионов на своих военных советах, перемещая их к месту встречи при помощи магии. В свою очередь, те привыкли брать с собой одного–двух доверенных помощников, и поэтому время от времени Аоту приходилось сопровождать Нимию Фокар.
Наверное, за все эти годы он должен был уже привыкнуть, но ему по–прежнему не удавалось чувствовать себя свободно в присутствии чрезвычайно жестоких и своенравных лордов–магов. И от того, что в холле с длинным деревянным столом и украшенными драгоценностями алыми флагами, свисавшими с балок, он был единственным человеком с не–муланской внешностью, легче не становилось.
И все же похвально со стороны зулкиров забыть о своей гордости и благоразумно прислушиваться к мнению подчиненных, особенно учитывая то, что в совете сейчас осталось куда меньше умных людей. Не то, чтобы их совсем не было. Разжиревший Самас Кул, сварливая Лаллара, чопорный Лазорил, окутанный запахом серы Неврон с его пылающим взглядом и привлекательная Дмитра Фласс обладали проницательным и острым умом — лучшего и пожелать было нельзя. Но Кумед Хапрет, который занял место зулкира Воплощения после убийства Азнара Трула, и Зола Сетракт, представлявшая то немногое, что осталось от ордена Некромании после того, как Сзасс Тэм переманил большую его часть на свою сторону, оказались куда более недалекими людьми, чем их предшественники. А кресло, которое когда–то занимала предательница Ярпилл, стояло пустым. Орден Прорицания ещё не избрал того, кто станет её преемником.
Когда в покои в сопровождении Ифегора Ната вошел Хезасс Нимар, Аот напрягся. Коварство огненного священника не раз стоило Грифоньему Легиону хороших людей и питомцев. Но на подобном собрании Аот не мог дать волю своему гневу, по крайней мере, пока. Ему пришлось сидеть тихо, пока Хезасс произносил свою речь.
Когда этот сукин сын закончил, зулкиры выслали его из комнаты в сопровождении стражи.
— Итак, — произнесла Дмитра, которая часто брала на себя роль председателя, стараясь не переходить при этом границы терпения остальных зулкиров, — что вы думаете?
— Допрашивайте его под пытками, пока он не сдохнет, — произнесла Лаллара. Её лицо было покрыто морщинами, вокруг глаз виднелись гусиные лапки, а кожа под подбородком обвисла. Учитывая, насколько она была сведуща в магии, зулкир Ограждения с легкостью могла бы убрать метки возраста со своего лица, но она предпочла оставить всё как есть. От этого её резкие манеры казались ещё более устрашающими.
Дмитра улыбнулась.
— Первым моим побуждением было именно так и поступить, но я не хотела бы упускать представившуюся возможность. Ваши Всемогущества, что же вы думаете? Что за игру Нимар ведет сейчас?
Ифегор нахмурился.
— Ваше Всемогущество, я бы и сам хотел это знать. Хоть мне и неприятно это признавать, он до сих пор не утратил связи с Лордом Пламени. Он все ещё священник, и, возможно, не врет, утверждая, что действительно хочет загладить разногласия между нами. Вдобавок его заявление о том, что он служил Сзассу Тэму только для того, чтобы провести остаток дней в богатстве и роскоши, а теперь испугался, что подобная перспектива ему уже не светит, звучит, по–моему, вполне правдоподобно. Конечно, этот тип — жалкий червяк и предатель, тут двух мнений быть не может. Кто знает, кому он на самом деле верен или будет верен завтра?