Дрогнешь, поддашься ему, сделаешь шаг со спасительной тропы навстречу зовущему тебя мороку — и навсегда останешься блуждать во мраке, как сотни и тысячи до тебя.
До первого своего визита сюда все эти рассказы Дарэм считала полной глупостью: всего-то и нужно, что не поддаваться на провокации.
Оказалось, что на деле это гораздо, гораздо труднее. Раньше ее личной «ловушкой» был отец, по которому Нази отчаянно скучала все те восемь лет, что прошли с момента его смерти. Теперь же место отца безраздельно занял Винсент и, пускай одна ее часть твердо знала, что это лишь фантом, порожденный ее собственной тоской по мужу, но другая часть отчаянно рвалась к нему, сдерживаемая лишь усилием воли самой Дарэм.
Именно сейчас она в полной мере осознала, как “попался” Фридрих — ее ровесник, так же, как и сама Нази, проходивший обучение у своего наставника. Он выдержал все испытания, не раз выходил на тропы и проводил ритуалы, он прекрасно знал о «последнем соблазне», успешно преодолевая его раз за разом.
Спустя месяц после смерти скончавшейся от холеры жены он шагнул с тропы, так и не вернувшись в мир живых. Должно быть, он и сейчас где-то здесь. Возможно даже, среди тех, мимо кого Дарэм только что прошла.
Что-то в темноте содрогнулось, словно там, за границами видимости, плеснула плавниками, закручивая вокруг себя потоки пространства, гигантская глубоководная тварь — и морок распался. Нази бы, пожалуй, вздохнула с облегчением, если бы здесь вообще существовало такое понятие, как «дыхание».
Искать пришлось долго. Настолько долго, что Дарэм уже успела подумать, что все ее предположения были всего лишь очередной несостоятельной претензией на «великое открытие», однако некое шестое, если не сказать, десятое чувство гнало ее все дальше по выбранному пути. Так далеко, как сейчас, ей еще ни разу не выпадало случая заходить.
Духи остались где-то позади, зато туманники стали попадаться все чаще, но как раз это Нази не беспокоило. Куда больше беспокоил ее гелиофоб девятого чина (2), который пока держался поодаль, едва различимый во мраке, но следующий за ней вот уже довольно продолжительное время. На тропу он, разумеется, сунуться не мог, но Дарэм отчетливо ощущала его пристальный, немигающий взгляд и не сомневалась, что раньше или позже он попытается вступить в переговоры.
Однако все это мгновенно вылетело из ее головы, стоило ей, наконец, отыскать графа. Дарэм некоторое время удовлетворенно рассматривала душу Его Сиятельства, которая сама по себе являлась доказательством верности ее теорий, после чего заметила:
— Я же говорила, что душа вампира после инициации не исчезает.
Дух фон Кролока на мгновение замер, а затем медленно повернул к ней бледное лицо. Дарэм отчетливо видела, как сужаются, фокусируясь, черные провалы зрачков в его слепо распахнутых глазах.
Что поразило женщину больше всего, так это то, насколько отчетливы были все черты его облика. И это спустя триста лет скитаний по изнанке!
Можно сказать, что душа фон Кролока была почти точной копией его, оставшегося в другом мире, тела. Разве что выглядела, в некотором роде, еще хуже.
Если бы Нази попросили, используя общепринятые выражения, описать облик этого конкретного духа, она сказала бы, что граф, в отличие от своего трупа, был более худощавым, пускай и оставался все таким же высоким, а еще куда более изможденным. И при этом, странным образом, куда более молодым.
Нази завороженно рассматривала его, в очередной раз удивляясь, сколько же в фон Кролоке было заложено сил. Даже сейчас, спустя века, его душа отчетливо мерцала от собственной «энергетической наполненности».
— Дарэм, — очевидно, наконец справившись с изумлением, тихо и поразительно неуверенно произнес граф. Нази в ответ не нашла ничего лучше, чем пожать плечами, поскольку фон Кролок констатировал очевидное.
— Рада, что вы меня узнали, — сказала она, удивленная тем, насколько вяло фон Кролок отреагировал на ее присутствие там, где он вот уже много лет пребывал в одиночестве. Однако последующие действия графа наглядно показали, что ее появление произвело на него куда более сильное впечатление, чем Нази показалось.
— Дарэм, — уже гораздо тверже и отчетливее повторил фон Кролок, в пару стремительных шагов преодолевая расстояние, отделявшее его от тропы, на которой стояла женщина и… остановился, врезавшись в незримую преграду. Бледная, изящная ладонь коснулась защитного барьера, и Нази в последний момент удержала собственную руку, уже поднявшуюся было, чтобы коснуться этих тонких, вполне человеческих, пальцев в ответ.
Фон Кролок смотрел на нее так, как не смотрел никогда и никто до него: с недоверием, надеждой и еще с чем-то, что женщина никак не могла для себя определить. Он смотрел на нее так, словно, по какой-то прихоти судьбы, здесь и сейчас для него не существовало ничего важнее, чем Нази Дарэм.
— Думаю, вы, Ваше Сиятельство, согласитесь, что наша встреча — лучшее доказательство того, что я говорю вам правду? — совершенно растерявшись под этим пронзительным взглядом, тихо спросила она.
Комментарий к Лучшее доказательство
1) Лемегетон, он же “Малый ключ царя Соломона” — гримуар по христианской демонологии и гоетии (читай, магии)
2) гелиофоб девятого чина — демон не выносящий света (по классификации Гаваццо (1603 г.) девятый чин присваивается демонам отвечающим за соблазн и искушение
========== Духовное и физическое ==========
Автор одной из прочтенных фон Кролоком лет десять назад книг утверждал, будто длительное пребывание в тишине способно вызвать у человека весьма правдоподобные слуховые галлюцинации, точно так же, как постоянная темнота способствует появлению галлюцинаций зрительных. В этой книге говорилось, что человеческий разум, находясь в абсолютной изоляции, отчаянно пытается «зацепиться» за любой внешний раздражитель и в случае, если такового не находится, создает его самостоятельно.
Двести семьдесят восемь лет ежедневного пребывания в личном «ничего», с точки зрения графа, были сроком вполне достаточным для того, чтобы сознание начало шутить со своим обладателем подобные шутки. И сейчас, глядя на стоящую в паре шагов от него Нази Дарэм, граф отнюдь не был уверен, что ее присутствие здесь не является прямым свидетельством подступающего безумия.
— Что же вы?… — неуверенно сказала Нази, которую затяжное молчание и пристальный взгляд фон Кролока странным образом заставляли волноваться все сильнее. — Скажите что-нибудь, Ваше Сиятельство. У нас не так много времени.
— Я не до конца убежден в твоей реальности, — наконец проговорил граф, своим замечанием вызвав у Дарэм изумление, веселье и восхищение одновременно.
— Это просто потрясающе, — она покачала головой и, немного расслабившись, поинтересовалась: — Ваше Сиятельство, скажите, а вас, в вашем родном веке, за мировоззренческую позицию не били?
— Пока я был жив, бить меня, разумеется, пытались, однако такого повода для общественного недовольства я не припоминаю, — фон Кролок провел ладонью по невидимому барьеру, отделяющую его от Нази. Ощущение было странным: пальцы словно увязали во внезапно уплотнившемся пространстве. — А ты полагаешь, что стоило?
— Я бы не удивилась, — отозвалась женщина. — Никогда бы не подумала, что мне встретится вампир, который будет настолько выраженным агностиком, да еще и скептиком в придачу! Даже сейчас, находясь почти в загробном мире и глядя прямо на меня, вы подвергаете сомнению все, включая мое присутствие.
— В моем положении, Нази, нет ничего опаснее иллюзий, — сказал фон Кролок, и добавил: — Разум — это, по сути, все, что сохраняет меня таким, каков я есть.
— Вы боитесь сумасшествия? — Дарэм невольно сделала еще полшага вперед, пытаясь лучше разобрать выражение на жемчужно-белом, чуть фосфоресцирующем лице графа, который за время их разговора так и не отвел от нее своего пронзительного, пристального взгляда. Словно опасался, что Нази бесследно растворится в пространстве, стоит ему хотя бы на секунду перестать сосредотачиваться на ней.
— Да, — немного помолчав, согласился фон Кролок. — Это одна из тех немногих вещей, которых я боюсь по-настоящему.