— А что случилось потом? — Нази слегка подалась вперед, вглядываясь в застывшее, точно посмертная маска, лицо своего собеседника.
— Потом?… — отчужденно переспросил граф. — Потом он обезглавил убитую им Элизу, поскольку в его времена вампиры были отнюдь не сказкой, и даже селяне знали, что стоит делать с жертвой носферату. Он похоронил ее тело на опушке леса незадолго до рассвета и, вернувшись в охотничий домик, в котором было назначено их свидание, укрылся от дневного света в земляном подполе, чтобы потом отправиться на поиски того, кто его обратил. Он искал несколько ночей, начав с того места, где повстречал вампиршу, и поиски привели его к замку, в котором мы сейчас находимся. Разумеется, его появление почувствовали и приняли графа как еще одного члена общины. В замке обитало семеро немертвых, еще около пяти десятков были рассеяны по окрестностям. Наследник Леопольда «прожил» здесь несколько лет, обучаясь управлять доставшимися ему возможностями и выжидая подходящего момента… Вампиры были стары, уверены в себе и своих силах. Годы в их обществе давались трудно, но ждать граф умел, этому он научился еще при жизни. Зимой одна тысяча шестьсот двадцать первого года, когда его окончательно «приняли в семью», он убил всех семерых, начав с обратившей его Кристины. В те годы священная война против немертвых уже набрала воистину угрожающие масштабы. Стало абсолютно очевидно, что еще каких-то пять лет — и она докатится до этих глухих лесов, так что граф предложил оставшейся общине сделку, условия которой тебе прекрасно известны.
— С трудом верится, что они так просто согласились на подобное, — с сомнением протянула Дарэм, вызвав у графа едкую, холодную улыбку.
— Они и не согласились, — он покачал головой и, отвлекшись, наконец, от обезличенного повествования, на протяжении которого рассказывал о себе так, словно речь шла о ком-то постороннем, бесстрастно заметил: — Однако, я умею быть убедительным, Нази. А еще я потратил много усилий, чтобы изучить их привычки и повадки, в то время, как они сами не слишком-то интересовались моим существованием. Когда община за год моими усилиями сократилась на четверть, я сделал им предложение снова. А когда, спустя еще полгода, из сорока девяти вампиров в окрестностях осталось лишь двадцать семь — еще раз.
— То есть, вы убивали вампиров, — уточнила женщина, которая такого поворота событий никак не ожидала.
— Люди ведь убивают других людей, не так ли? — откликнулся фон Кролок. — Почему же ты отказываешь вампирам в возможности убивать других вампиров? Они, разумеется, пытались прервать мое существование, однако способность к объединению усилий нам не свойственна, полагаю, ты это прекрасно знаешь. Все мы, до последнего, остаемся эгоистами, заботящимися лишь о себе, так что, при должной сноровке, мне не составляло особого труда избавляться от них поодиночке. А уж жалости при этом я испытывал, поверь, гораздо меньше, чем к той же фроляйн Шагал. Я не намерен был окончить свои дни в руках ставленников Инквизиции, так что почел за лучшее предпринять некие меры для обеспечения собственного благополучия.
— И вы никогда не хотели… просто умереть? — вполне искренне спросила Дарэм, передернув плечами. Почему-то ей легко оказалось представить графа фон Кролока, месяц за месяцем методично отрывающего головы собственным «соплеменникам». До тех пор, пока они не сделали то, чего он хотел.
— В мое время вампиры считались существами, которых ждет геенна огненная, так что я, став одним из подобных существ, отнюдь не торопился столкнуться с собственным посмертием, Нази. К тому же я привык во всем идти до конца, а что есть самоубийство, как не попытка избежать возникших перед тобой трудностей? — фон Кролок неторопливо поднялся со своего места и принялся расхаживать по комнате у женщины за спиной, так что теперь Дарэм не видела его и лишь слышала шорох тяжелых складок его плаща. — Так что же, дорогая моя фрау, вы удовлетворены моими ответами или желаете знать что-то еще?
— А ваша семья? Что стало с ней? — спросила Нази, понимая, что ей потребуется немалое количество времени, чтобы переварить и как-то уложить в голове всю информацию, которую столь щедро выплеснул на нее граф.
— Насколько мне известно, Мария скончалась спустя лет десять после моей смерти, дети наши выросли, и каждый прожил вполне неплохую жизнь, оставив после себя потомков. Фон Кролоки в австрийской части империи и поныне вполне почитаемы, но ко мне это не имеет ровным счетом никакого отношения. Я никогда не возвращался в места, где жил, поскольку мертвецам среди живых, по моему мнению, не место, даже если мертвец этот прекрасно себя осознает и, можно сказать, сносно себя чувствует. Я с самого начала предпочитал, чтобы моя родня считала меня полноценно умершим, а не… как это ты выразилась? Ах да, «нежитью высшего порядка».
— Это все мне вполне понятно, — Нази кивнула. — Если и есть что-то, чего я так и не смогла из вашего рассказа уловить, Ваше Сиятельство, так это то, каким образом вы вообще сумели контролировать собственный голод. Я всегда была убеждена, что это невозможно…
— Здесь все куда проще, чем тебе кажется, Нази, — начал фон Кролок, но был бесцеремонно прерван появлением в комнате еще более, чем обычно, взъерошенного и явно чем-то взволнованного Куколя.
— Ыые, аер! — с порога заявил он, после чего, обернувшись к Дарэм, добавил: — Афуе, фау.
— И тебе доброй ночи, — Нази, уже приучившаяся интуитивно разбираться в невнятном наречии горбуна, кивнула.
— Аер, ам эол Аал, — снова обратился к своему хозяину Куколь и, слегка разведя руками, добавил: — Оый.
— Что-что? — переспросила Дарэм, оглядываясь на графа, на бледном лице которого обозначилось столь болезненное выражение, словно у Их Сиятельства разом заныли все его вампирские зубы.
— Куколь говорит, что нас почтил своим присутствием достопочтенный Йони Шагал, — «перевел» фон Кролок. — Достопочтенный и мертвый. Кто бы сомневался, что именно этим все и обернется…
— Мертвый в том смысле, в каком я подумала? — уточнила Нази и, не дожидаясь ответа, спросила: — Вы или Герберт?
— Если бы это было моих рук делом, Нази, герр Шагал не в состоянии был бы нанести нам этот визит вежливости, — граф раздраженно взмахнул рукой. — Прости, но я вынужден тебя покинуть. Таких гостей не стоит оставлять без внимания.
С этими словами фон Кролок шагнул, очевидно, прямиком в холл собственного замка, оставив ошарашенную Дарэм наедине с Куколем и собственными невеселыми мыслями.
Комментарий к Упорный в борьбе
1) Молескин — с 19 века производящаяся во Франции и высоко “котирующаяся” во всем мире записная книжка с обложкой из так называемой “кротовой шкуры” т.е. высокопрочной эластичной ткани
2) на латыни “победоносный” или “упорный в борьбе” звучит как “vincens”. Не удивительно, что фрау Дарэм не обрадовалась такому ответу
========== Контроль за популяцией ==========
От «достопочтенного» Йони Шагала настолько отчетливо разило кровью, чесноком и овчиной, что графу оставалось лишь гадать, как сам новоиспеченный вампир ухитряется переносить это «амбрэ».