— Тут, боюсь, мне придется тебя разочаровать, — молодой человек небрежно привалился боком к книжному стеллажу и скрестил руки на груди. — Ты неплохо поработала с профессором, он, похоже, действительно засомневался. Поразительной храбрости человек… или поразительной глупости, не знаю уж, что вернее! Самозабвенно охаживать вампира зонтом по заднице, это ведь нужно еще додуматься! И это при том, заметь, что он до конца не убежден в моей природе… нет, определенно, этот год богат на развлечения! — Герберт вновь рассмеялся. — Таких наглых самоубийц еще свет не видел, клянусь! Но все это не отменяет одной небольшой, но существенной мелочи — наш милый Альфред ухитрился по уши влюбиться во фроляйн Шагал. Прелестное состояние, вот только разум оно затуманивает куда лучше «зова». К тому же он просто бурлит от ревности. Что и не удивительно, после того, как Сара сообщила ему, что души не чает в моем батюшке, готова идти с ним хоть на край света и прочая романтическая чушь… — юноша закатил глаза и с тихим вздохом констатировал: — Добрая девица. Хоть и глупая. Уверена, что отца надо спасать от одиночества, и это ей по силам!
— А его, значит, спасать не надо? — уточнила внимательно слушающая Герберта Дарэм.
— Ни за что не поверю, что ты склонна к подобной сентиментальной ерунде, — молодой человек насмешливо фыркнул, но почти тут же лицо его приняло серьезное выражение. — Все вампиры одиноки, даже когда живут бок о бок, и с этим ничего не поделаешь. Вместе, конечно, проще: не будь рядом отца, я бы, наверное, еще лет пятьдесят назад повредился в уме, да и я ему нужен не меньше, чем он мне, не сомневайся. Что бы он там ни говорил, он меня любит… как умеет. Да только с жаждой своей ты всегда один на один, и днем в этой чертовой могиле — тоже. И знаешь что? К этому просто привыкаешь со временем, только и всего. Ты удивишься, если узнаешь, к скольким вещам на самом деле можно привыкнуть, если у тебя нет выбора.
— Не угадал, — Дарэм тоже прислонилась к стеллажу напротив юноши. Чем больше она узнавала о немертвых, тем ярче и беспощаднее становились те параллели, которые можно было провести между существованием вампиров и жизнью некромантов, призванных это существование обрывать. — Я не удивлюсь. Но в одном ты, конечно, прав, излишней сентиментальностью я не страдаю. Здоровье, знаешь ли, не позволяет. Так к чему ты клонишь?
— А к тому, что этот влюбленный идиот скорее прикует себя цепью к колонне в холле, чем согласится уйти отсюда, пока объект его нежной страсти находится «в когтях коварного соблазнителя». То есть отца. Вот сейчас, думаешь, чем заняты эти двое? Альфред уговаривает своего наставника задержаться здесь подольше и все как следует проверить!
— Ты их слышишь? — на всякий случай уточнила Дарэм.
— Ну, разумеется, я их слышу! — Герберт скривился. — Или ты думаешь, что только мой батюшка обладает острым слухом?
— Так какого же черта ты несколько дней назад торчал под дверью? — резонно поинтересовалась Дарэм, припомнив одну из первых проведенных в замке ночей.
— Неужели не понимаешь? — молодой человек с деланным изумлением окинул взглядом свою собеседницу и пояснил: — Это так же, как свечи, которые всегда горят в галерее, как зимний плащ, как то, почему мы с отцом разговариваем, хотя могли бы просто обмениваться мыслями, как то, зачем мы вообще по большей части ходим ногами, хотя могли бы перемещаться куда угодно за долю секунды! Я, разумеется, мог бы сидеть в подвале и при этом слышать вашу беседу, но это было бы так… — Герберт пощелкал длинными пальцами, очевидно, подыскивая нужное слово. — По-вампирски. Теперь более понятно?
Дарэм только кивнула в ответ. Она, пожалуй, действительно понимала, что имеет в виду наследник графа. Людьми фон Кролоки давно уже не были, но эта негласная «игра в людей» позволяла им обоим сохранять хотя бы иллюзию того, что после их смерти что-то в этом мире осталось прежним. Прежде всего — они сами.
— То есть, ты хочешь сказать, что без Сары они отсюда не уйдут, — задумчиво протянула она.
— По своей воле — нет, — молодой человек отрицательно покачал головой. — Окончательно развеять их подозрения нам не удалось — лишь внести некую смуту. К тому же, это у Альфреда при виде юной Шагал перед глазами плавает туман ревности, а в голове клубятся розовые облака. Но, стоит профессору присмотреться к нашей будущей закуске, и он моментально определит, что она находится под «зовом». В общем, придется отцу, похоже, с ними как следует поработать. Хотя я по-прежнему предлагаю просто съесть их и закрыть, наконец, этот вопрос!
Герберт посмотрел на Дарэм выжидательно, но, поскольку женщина так и продолжала молчать, сосредоточенно рассматривая запыленные корешки книг на уровне своих глаз, молодой человек пожал плечами и добавил:
— Знаешь, что самое забавное во всей этой истории? Самое забавное в этой истории то, что, по словам отца, эта рыжая девица в глубине души отвечает нашему отважному рыцарю взаимностью. Не правда ли, у судьбы очень причудливое чувство юмора?
— Я бы сказала, паскудное, — негромко согласилась Нази и, резко развернувшись на каблуках, зашагала к выходу из библиотеки, оставив Герберта с уже неподдельным изумлением смотреть ей вслед. Впрочем, не успел юноша толком удивиться, как удаляющийся перестук шагов фрау Дарэм замер, а затем с еще большей скоростью начал приближаться.
— Позови отца, — замерев перед Гербертом, отрывисто велела Нази, вид у которой был на редкость мрачный. — Один черт знает, сколько я буду искать его на своих двоих.
*
Зов Герберта застал графа в его собственном кабинете, где он разбирал последние счета, суммы в которых существенно превышали обычные его ежемесячные расходы. В прошлой жизни подобными делами в доме фон Кролока занимался управляющий, так что задача самого графа по большей части сводилась к подписанию очередной порции бумаг, однако, получив в полноправное и единоличное владение огромный пустой замок, фон Кролок довольно быстро научился самостоятельно справляться с хозяйственными делами. Благо, в обычное время расходы его были донельзя скромны и незатейливы: Куколь, как единственный живой обитатель этого места, был на диво неприхотлив, а графу требовалось и того меньше, так что самые крупные траты неизменно приходились на Герберта, который обожал менять наряды и устраивать ночные гуляния с очередными своими любовниками.
«Отец, твоя ненаглядная хочет с тобой побеседовать, — даже на ментальном уровне голос сына ухитрялся звучать ехидно. — И выглядит она настолько грозно, что я бы советовал тебе немедленно расправить крылья снизошедшей на тебя любви и спуститься в библиотеку».
Пользуясь тем, что никто сейчас не мог видеть его лица, граф на секунду возвел глаза к потолку и коротко, обреченно вздохнул.
«Передай фрау Дарэм, что я спущусь через пару минут, — распорядился он и спокойно добавил: — Как только приведу крылья в порядок. Твое остроумие, Герберт, как всегда, бесподобно отвратительно. Ни грамма изящества».
«Ах, папА, у вас просто нет чувства юмора, признайте это, наконец, — ничуть не обидевшись, парировал графский наследник и после небольшой паузы, заметил: — Если же говорить серьезно, отец, то мне и правда не слишком нравится выражение ее лица. Похоже, ее посетила какая-то очередная бредовая идея. Готовься».
Не слишком торопясь, однако и не позволяя себе излишне медлить, фон Кролок дописал последнюю строку в расчетной книге и бросил взгляд на часы. До пробуждения гостей оставалось порядка четырех часов, за которые предстояло успеть многое, так что, какая бы гениальная мысль на сей раз ни посетила голову Нази, сделала она это, по мнению графа, решительно не вовремя.
Фон Кролок прислушался к замку: юная Сара что-то беспечно мурлыкала себе под нос, расхаживая по отведенным ей покоям, профессор и его ассистент ожесточенно спорили на одной из смотровых площадок, выясняя, стоит ли им оставаться в замке, особенно, если хозяин, пользуясь своим правом, вежливо попросит их удалиться и не злоупотреблять его гостеприимством. Фрау Дарэм вместе с Гербертом, как и было сказано, находилась двумя этажами ниже в библиотеке, куда граф и не замедлил шагнуть, решив не тратить время на спуск по лестнице.