Игнат со свистом втянул в себя воздух, помотал взъерошенными вихрами, отгоняя наваждение. Мужики терпеливо ждали его. Только егерь все не выпускал ружья и дышал шумно, будто пробежал весь путь от леса на своих двоих.
— Все слыхал, что ли? — осведомился он у Игната, едва тот подошел к мужчинам.
— Слыхал, — признался тот (врать он не умел). — Кто же это сделал, дядя Мирон?
— Браконьеры, я думаю, — вместо него ответил Егор. — В последнее время тут их много ходит. Или беглый каторжанин. Я слышал намедни, что с Увильских рудников каторжник сбежал.
— И верно, — закивал вслед за ним Мирон. — Слыхал и я такое. Надо мужиков подымать. Устроим злодеям веселую жизнь, а?
Он засмеялся, и смех показался Игнату искусственным.
— Значит, я к Касьяну пойду, — продолжил егерь. — И еще к Ипату Рябому заскочу по дороге. А ты уж, Егорка, по своим соседям пройдись.
— Пройдусь, ты в этом не сомневайся, — поддакнул тот.
— Может, и я чем сгожусь? — спросил Игнат. — Руки у меня крепкие, сила тоже имеется.
Мужики переглянулись.
— Дело-то серьезное уж больно, — строго сказал Егор. — Руки-то у тебя есть, да только молоко на губах едва обсохло. Останешься дома, и в эти дни даже носа не моги высовывать, понял?
— Понял, дядя Егор, — удрученно ответил Игнат.
— То-то. И еще, — вспомнил мужчина. — Бабам не моги проболтаться! Узнают — визг на всю округу будет. Понял?
— И это понял, — Игнат вздохнул.
— Ну, вот и иди с богом, отдыхай, — Егор хлопнул его по плечу своей крепкой лапой. — Крышу я уж сам доделаю. А инструменты тебе потом жена занесет.
Игнат кивнул и побрел домой.
Уже отойдя на приличное расстояние, он услышал, как Мирон спросил у приятеля:
— Радке-то своей когда расскажешь?
— Опосля, — после некоторой паузы откликнулся Егор. — Неча раньше времени панику наводить.
В голову Игната снова скакнул образ свисающего с сосны зверя. Теперь морозец наверняка подернул его влажные потроха сероватым инеем, глаза остекленели. Скоро на запах свежатинки выйдут из леса волки…
"… или кто похуже", — подумал Игнат.
Браконьеры или беглые каторжане…
Только зачем браконьерам тушу на сосновые суки нанизывать? Да и беглым каторжникам, затравленным собаками да погоней, не так просто будет с лесным вепрем разделаться.
"С лесным черным вепрем, — сказал про себя Игнат. — Вот что главное! Вепрь-то был черный…"
Он вспомнил, как в далеком детстве бабка рассказывала ему сказки об огненных, летающих по воздуху змеях, о лесовиках, похожих на поросших мхами да лишайниками великанов, о колдунах, оборачивающихся черными вепрями.
Был ли это оборотень? И кто подвесил его на лесной виселице?
"Знали они, что я там пройду…" — снова вспомнились слова егеря Мирона.
В эту ночь Игнат спал плохо.
В растревоженном мозгу проносились видения то черного вепря с вытащенными потрохами, то пролетающей над лесом гигантской птицы, и слева от нее вся земля покрывалась льдом, а справа — пламенем. Приходила во сне к Игнату и мертвая Званка — но не гниющим трупом, а бесплотной голубоватой тенью. Повздыхала рядом с кроватью, погладила по волосам невесомой ладонью, да так и ушла, невидимая, в предрассветную синь. Только последний ее шаг, отозвавшийся скрипом половицы, и расслышал Игнат. Открыл заспанные веки, обвел взглядом комнату. И тут же взвился с постели, потому что рядом с его изголовьем сидела толстая серая мышь и тянула воздух своим подрагивающим влажным носом.
— Кыш, окаянная! — Игнат запустил в наглого грызуна подушкой.
Мышь метнулась в сторону серой молнией, исчезла где-то в недрах бревенчатых срубов. Но сон уже как рукой сняло.
Ежась от холода, Игнат прошлепал босыми ногами к шкафам. Проверил мышеловки. Пара из них сработала, но ни в одной не было даже кусочка мышиного хвоста.
— Ну, это уже ни в какие ворота! — развел руками Игнат.
Он понял: пришла пора готовиться к войне, возможно, долгой и кровопролитной.
"А я предупреждал, — подумал он. — Но сами напросились. Что ж! Теперь пеняйте на себя!"
Он снова постучался к соседям, и попросил у тетки Рады крысиной отравы. Та отраву принесла, но выглядела уж очень нервной, и вздрагивала на каждый шум, доносившийся с улицы.
— Вы уж простите, что в такую рань, — сказал Игнат. — Но спасу от тварей нету.
— Ничего, ничего, бери, — замахала руками тетка Рада, словно хотела побыстрей избавиться от нежданного гостя. — Ты бы сразу в подвал сыпал, там их гнезда.
— Спасибо за…
"… науку", — хотел докончить Игнат.
Но дверь перед его носом захлопнулась так быстро, что Игнату пришлось только подивиться.
"Наверное, рассказал дядя Егор про вепря-то", — подумал он.
Но тревожить соседей снова не осмелился.
8
В подвале было темно и тихо.
Занявшись обустройством бабкиной избы, Игнат так и не дошел до подпола, и, как оказалось, зря. Паутина тут висела густыми кружевными хлопьями, и кожаные Игнатовы ботинки сразу стали черными от пыли. Он даже чихнул раз, другой. Вытер нос рукавом.
"Надо было сюда в первую очередь сунуться, — сказал себе парень. — Немудрено, что мыши расплодились".
Среди рваной паутины висели высохшие, почерневшие от времени пучки травы. Пахло затхлостью и прелью. В полумраке Игнат разглядел покосившиеся стеллажи, на которых раньше стояли банки с засолками и вареньем. Несколько банок и теперь стояли там, но были заплесневелые, пыльные. Внизу среди груды щепок валялись осколки — видимо, слишком шустрые мыши все-таки умудрились столкнуть несколько банок вниз.
Игнат подумал, что если бы заглянул в подвал чуть позже, то вместе с мышами ему пришлось бы травить и тараканов.
"А ведь только успел вывести", — хмыкнул он про себя.
Игнат шагнул вперед, вынул из кармана кулек с отравой. Подержал в руке. Сунул обратно.
"Прибраться бы сначала надо…"
Игнат вздохнул. Уборка никак не входила в его планы. Потому что перво-наперво ему хотелось узнать, удалось ли мужикам изловить браконьеров (или беглых каторжан?). Потом он хотел бы пройтись мимо окон Марьяны Одинец, и если бы она была дома, набраться смелости и напроситься на чашку чая.
Звать девушку к себе Игнат все еще не решался.
— А теперь-то куда вести? — вслух сказал он, обводя подвал понурым взглядом.
Работы тут было непочатый край. Но разве Игнат когда-нибудь боялся черной работы?
Он повернулся лицом к хлипкой лестнице. На щеку тотчас мягко легла невесомая лента паутины.
— Тьфу на тебя, проклятая! — сердито вскрикнул Игнат.
Он ударил рукой наотмашь, принялся с ожесточением сдирать с лица липкую дрянь. Оторвав, с омерзением вытер ладонь о штаны несколько раз.
— Погоди мне! — пригрозил Игнат пауку, сжавшемуся в черный комок на лестничных перилах. — Недолго тебе тут хозяйничать!
Он сделал шаг к лестнице, и под ногой что-то хрустнуло.
"Стекло?"
Игнат осторожно сдвинул ногу, опасаясь, как бы не поранить подошву. Но это не был осколок. Наклонившись, Игнат поднял с пола заколку — бабочку с голубыми стеклянными крылышками.
"Игнаш-шш…"
Разнесся в воздухе призрачный вздох. Из дальнего угла пахнуло сыростью и прелью земной утробы. В углу завозились, заиграли паутинными накидками тени. Пальцы Игната сжались вокруг заколки, погнутая застежка впилась в кожу, но парень даже не почувствовал этого. Он смотрел на свою находку.
Одно из крылышек теперь раскрошилось в стеклянную труху, металлический скелет погнулся. Но Игнат все равно узнал ее.
Заколка принадлежала Званке.
Тогда светлое пятно подвального люка наверху поблекло. К запаху гнили примешался другой — резкий запах гари и медовой сладости…
…открыв дверь, Званка застыла на пороге. И сначала Игнат не понял, почему — от окна не было видно, что происходило в сенях. Но он услышал, как воздух со свистом вырывается из Званкиного рта. Потом она начала отступать — пятиться назад, медленно и размеренно, как заведенная кукла. Ее плечи опустились, спина сгорбилась, будто девочка хотела уменьшиться, стать незаметнее. Широко раскрытые глаза смотрели прямо перед собой.