Следователь глотнул чай и посмотрел на часы. Совсем скоро должен приехать напарник с протоколами допросов свидетелей, если таковые были. Андрею же сейчас предстояло самое неприятное – оповестить о смерти мать Алексеева. По располагаемой информации, кроме сына у старой женщины никого не было. Жаль ее. Что теперь с ней будет?
Взяв трубку, Андрей подготавливал про себя уже привычную речь. Далеко не впервой приходилось ему сообщать незнакомым людям о смерти близких, и каждый раз это было все так же трудно. Главное – не тянуть. Сказать сразу. Он набрал номер, на том конце услышал длинные гудки, но никто не отвечал. Андрей положил трубку, немного подождал, позвонил опять, но снова к телефону никто не подошел.
Решив перезвонить позже, следователь сделал глоток остывшего чая, повернулся в кресле и выглянул на улицу. Среди гранитных стен канала темнела река. Петербург показался Андрею серым и пустым. По небу вновь ползли тучи, слышался далекий рокот грома. Ветер с улицы ворвался в кабинет, зашумел шторой. Андрей немного прикрыл окно, включил настольную лампу и еще раз позвонил матери Алексеева, опасаясь, что все же придется поехать и сказать женщине обо всем при встрече. Не дождавшись ответа, следователь положил трубку, записал номер телефона на стикер, убрал в карман и вернулся к работе. Проиграв в голове еще несколько вариантов событий, развернувшихся в субботнюю ночь, Андрей сделал для себя пометки в блокноте и убрал папку с делом Алексеева в сейф. Неплохо бы пообедать, но аппетита не было.
На улице вечерело. Включать верхний свет следователь не стал. В одиночестве ему нравилось работать при уютном свете настольной лампы. За окном гудел ветер, колесами шумели машины по мокрому асфальту набережной. С улицы пахло сыростью и холодом каменного города. Андрей посмотрел на часы и подумал о пустой, тихой квартире, где его давно никто не ждет. Возвращаться домой не хотелось. Он вернулся к работе над документами и не сразу обратил внимание, как на столе негромко зазвонил телефон:
– Кравцов, – представился следователь, немного удивленный позднему воскресному звонку.
– Опять ты в переработку вляпался, – послышался в трубке знакомый бодрый голос.
– Привет, Игорь. Я скоро буду уходить. Думал, ты уже не объявишься. Удалось что-то разузнать?
– По контролеру пока нет интересной информации. Из соседей никто ничего не видел и не слышал.
– Понятно, – ответил Андрей, особо не надеясь на другой результат.
– Зато есть другие новости. Готов?
– Давай, не томи, – заинтересовавшись, Андрей откинулся на спинку кресла, повернулся к окну и сквозь дождливую морось смотрел на вечерние огни Петербурга.
Он был рад с кем-то поговорить, пусть даже о работе, лишь бы не оставаться в одиночестве.
– Несколько часов назад в дежурную часть поступил вызов. Жильцы пожаловались на запах из квартиры соседей. Приехал патруль, стали звонить в дверь, на телефон, но безуспешно. В общем, ты никогда не отгадаешь, кого там нашли.
– Сразу сдаюсь.
– Очень вероятно, самого Телефониста. И он не совсем живой, – сказал Игорь.
– Ничего себе, – удивился Андрей. – Елизарову уже сообщили?
– Конечно. Он уже здесь.
– И ты тоже там, как я понимаю. Только мы какое отношение к этому имеем?
– А это новость не очень приятная. Дело передано нам.
У дома, где работала следственная группа, уже собрались журналисты. Подъезжая, Андрей увидел несколько микроавтобусов с символикой федеральных каналов и не меньше дюжины раскрытых зонтов, под которыми прятались люди с телекамерами и микрофонами. Такси остановилось, Кравцов расплатился, поблагодарил водителя и вышел. Улица встретила его холодными порывами ветра. Моросил мелкий, угрюмый дождь. Андрей приподнял ворот пальто и посмотрел на темное небо, где, похожие на стаи хищных птиц, плыли рваные облака.