– Похвастаться? – перебил Ниум.
– Нет, вижу ты жизнь свою угробил, хвастаться, что я приехал на внедорожнике за 5 лямов было бы крайне некрасиво с моей стороны.
Хозяин дома усмехнулся и спросил: «Зачем я тебе?», не переставая, помешивать карамель и не отводя взгляд от её консистенции, «Вот-вот и будут леденцы, нельзя упустить момент» – думал он.
– Я по поводу Кирея.
– Он умер.
– Да, я узнал об не так давно.
– Нужно было сообщения проверять.
– У меня нет времени на подобное – раздражённо повысил голос Виктор – я соболезнования принести хотел.
Ниум на это лишь нелепо улыбнулся, давая понять, что подобные слова здесь и сейчас совершенно никому не нужны.
– Но – не давая паузы, продолжил гость – дело не только в этом, есть подозрения, что травмы Кирея и смерть его отряда не случайны.
– Конечно, не случайны – повторил парень последние слова, почти не слушая к чему они были. Он разлил карамель по жестяным формам животных и вложил в каждую деревянную, отшлифованную лично им палочку так, что получилось тридцать разных сладких зверюшек.
На следующий день после ссоры Ниума с Киреем, последнему предстояло отправиться в ту заветную экспедицию. Однако же, юноша оказался в больнице, и группа выдвинулась без него.
В тот день у руководителя немел безымянный палец, он не впервые вёл людей через границу, и на этот раз намечалась простейшая рядовая экспедиция, по большей мере он лишь собирался заглянуть чуть дальше первого северного промежуточного пункта и привезти тамошним дежурным продовольствие, а также показать паре новичков пустыню во всей её жестокой красе. Но жестокость её оказалось непомерной.
Профессор Накуров, мало придал внимания отсутствию Кирея. В семь утра, уже закончив сборы, он небрежно посмотрел на журнал состава на столе и, зевнув, вышел из кабинета. «Вернусь – впишу, что Тадашин не явился, сейчас ручку искать, и его личное дело… как-то лень…» – последняя мысль профессора, что скользнула по границе сознания и подсознания. Дальше склад, павильоны, построение, машины, ворота, песок, дюны, привычная потеря связи с базой, чему уже никто не придавал внимания.
Всего в экспедицию ту отправились пятьдесят один человек. Расписавшись в журнале техники безопасности и поставив штампы об отбытии они должны были бы получить штампы прибытия через три месяца. Но вернулись только тридцать тел. Измождённые люди свалились замертво вблизи пограничного пункта, не успев и сказать последних слов, и ни одного живого не осталось.
Вид их кожи указывал на обезвоживание и встречу со страшной бурей. Редко, но бывали потери людей прежде, однако именно такое случалось впервые. На предположении о несчастном случае и закончилось следствие. Но были и другие странности.
Да и это, как оказалось, было только начало, новые группы пропадали и вовсе. И все. Когда и прочие страны заявили о потерях своих поисковых отрядов, исследовательских экспедиций, а также, подобных немногочисленных выживших, коим не хватало нескольких метров до помощи. Даже отправлявшиеся на встречу мед. группы не успевали помочь пострадавшим, люди умирали, молча падая к ногам медработников, словно сама смерть решила поиграть с человечеством в прятки.
В то время уже появились следственные отделы по делу «Невиданного инцидента». Каждая граничащая с пустыней страна, которая находила тела, обследовала трупы и предъявляла мировой общественности отчёты о своих действиях и результаты самих экспертиз. И долгое время всё шло безрезультатно. Одинаковые травмы, но никакой связи более, разные маршруты, противоположные стороны света, любые цели.
В то время Виктора из-за разногласий с руководством спихнули в новосозданный отдел, и он, заменяя главу следствия, запросил все результаты судмедэкспертизы первой из цепочки смертей группы, да бы познакомится со всем лично. Молодой голубоглазый стажёр, сверяя список участников, не нашёл данных о Кирее. «Не числится пропавшим и нет нигде его файла» – бормотал он, в поисках пару часов, пока не отыскал в базе данных, умерших за позапрошлый год. «Ну так ведь числится в списке экспедиции… Я думаю стоит доложить раз просили, хуже не будет».
Виктор получил большую стопку папок и разбирался с ней до обеда. Мужчина небрежно сгибал и даже порой мял листы, не нарочно, но и совершенно не считаясь с фотографиями несчастных людей, что смотрели на него зачастую с тёплыми улыбками и горящими глазами. Один – травма колена… два – рана… четыре – грудная клетка… восемь – сломано ребро… двенадцать – сквозная дыра в животе… шестнадцать – разбито колено… восемнадцать – травма головы… двадцать четыре – четыре ребра… тридцать один…