Закончили свой путь они уже на просторном тюремном этаже главной башни, что была самым высоким строением, вызвышалась величественно и горделиво. Места, уготовленные пленникам, были светлыми и наудивление чистыми, но ужасал сильным запахом крови, каждому человеку предоставили право выбрать камеру себе по вкусу. Ребята, напуганные сбились в кучки, и не хотели расходиться, на что получили одобрение поселиться и по нескольку человек. Так Джун, Мира и Влад смогли остаться вместе.
И пошло время.
Не часто, но раз в несколько дней забирали по одному человеку стражники и те, кто уходил не возвращались.
Первой была светловолосая круглолицая девушка с привычкой часто моргать, она напоследок, чувствуя свою скорую гибель, передала своим соседкам по золотой серьге, что были ей памятны и завещала: «Пусть они будут памятью обо мне». Те же, заливаясь слезами, вдели в уши по полученному золотому гвоздику, один был с белым кристаллом, другой с чёрным. Рыдания не прекращались ещё много дней.
Вторым был парень, лучший друг того, что погиб, пытаясь убить царя на площади. Когда юношу подозвали он вытащил из-под рубахи пистолет, который ухитрился стащить из грузовика, когда их выводили. Парень, не успевая прицелится, уворачиваясь от тянущейся руки стражника, пустил две пули наугад и забился в угол. Стражник покосился, хватаясь за живот, и подал сигнал товарищу рукой. «О-и!» – криунул тот в коридор и мальчишка, что успокоил трясущиеся от страха и волнения руки и уже был готов прострелить обоим недругам головы, выронил пистолет и, корчась от боли, скрутился калачиком. Его унесли в неизвестном направлении.
Третья, то бишь уже пятая умершая в путешествии, была девушка с золотой серьгой и белым кристаллом, и она передала, подаренную вещицу Джун. Девушка уже планировала то, как поведёт себя на казни и, когда ей вручили «церемониальный», то она с наимилейшей наигранной улыбкой его приняла.
Шестая умершая – девушка, чью ногу поразила неизвестная боль на площади. И хотя её нога была внешне в полном порядке, чувство боли при ходьбе её не покидало, а лишь нарастало с каждым шагом.
Восьмой, стала Мира. Её, как и всех прежде, подозвал сперва страж и выдал нарядную одежду, расшитую кружевом. «Нет я не позволю! Заберите меня лучше!» – прокричала Джун, однако в тот же миг упала, парализованная без возможности и звука издать. Мира же её дорогая облачилась в длинное платье, что скрывало ступни и покрыла плечи парадной белой мантией с кружевом. Её всё это красило, но страх в стеклянных глазах становился только заметнее. Она завещала лучшей подруге: «Надеюсь мы не скоро снова свидимся», а за тем вышла и покорно следовала по минималистичным коридорам со стеклянными стенами. Взлетала лёгким неслышным шагом по винтовым лестницам и наконец предстала в простецком пустом зале, что освещался только лучами не так давно проснувшегося светила.
– Здравствуйте… эм… ваше величество – произнесла девушка.
– Что за высокие слова, ах да ты же не знаешь моего имени, уже сколько раз думал огласить вам его. Зови меня – Велиар.
– Зачем называть своё имя тому, кого собираетесь убить? – спросила девушка, смиренно приняв свою судьбу.
– Кто сказал, что я собираюсь тебя убивать?
– Разве не для того вы забирали каждого из нас? Никто не возвращался.
– Ах, тебя это волнует?
– Нет, совершенно.
Царь сиял чистотой одеяния, в крестьянской рубахе с красными узорами по рукавам, и в портках, заправленных в онучи, он накинул на плечи свой золотой кафтан с мехом на вороте и лениво с босыми ногами приблизился к гостье.
– Ничего не хочешь сделать? – поинтересовался он.
– Нет – гордо заявила пленница, чётко понимая, что ни слова, ни действия не помогут ей спастись и всё, что было в её руках это возможность разве что помолиться – Даже сильные парни не спаслись от вашей воли, что же могу сделать я?
– Вот как… – протянул царь, обхаживая зал, так лениво и безразлично с полным безучастности взглядом он оглядел город с высоты и, неожиданно, просто взял и ушёл.
Солнце достигло зенита, а девушка всё так же стояла на месте, не делая ни шагу, но не из страха, а просто от того, что ей до самой себя не было уже дела. Стоять или сидеть в последние часы – не было принципиального различия. Она убила себя в глубине души, чтобы с честью принять смерть.
Когда лучи уже багряные падали на неё от света солнца плавно катящегося за горизонт в залу вошла служанка с цветами, вплетёнными в длинную до бёдер косу, и попросила пройти за ней.