– Пока слишком рано, это только предположения, основанные на криво переведённых дневниках и на моих личных представлениях об их с Накуровым отношениях. Я хотел узнать у тебя, рассказывала ли тебе сестра о чём-нибудь с работы.
– Она… она бывало, когда я ночевала у неё, ах, она ещё помню готовила нам целую кастрюльку домашнего супа… – У Суиин начали краснеть белки глаз и она, растерянно оглядываясь по сторонам, пыталась перевести дух, Так что Кирей, не найдя слов утешения обнял подругу, мягко, напоминая, что она не одна.
– Чш… Чш… – попытался успокоить он. Смущение за ворошение ещё не затянувшейся раны, одолевало его, но ради памяти о дорогом для них обоих человеке, ради справедливости и ради погибшей, он хоть и ужасно хотел провалиться под землю и вымаливать прощения за причинение боли, всё-таки взял себя в руки и, поглаживая белёсую макушку, начал покачиваться словно убаюкивая подругу.
Через пару минут девушке полегчало и она, не отпуская объятий продолжила:
– Ай как-то раз была не в духе, молчала много и так загадочно смотрела в небо, это было года два назад. Тогда я не придала значения, но запомнила её слова: за границей обитания есть не только пустыня.
Ещё в том году, после работы она звонила мне поделиться находками и упоминала, что пустые земли не могли образоваться по капризу природы, это было слишком радикально и внезапно. А ещё она рассказала мне как-то раз на ночь легенду, в ней говорилось, что к людям, живущим в пустыне, иногда приходят некие «поющие ангелы».
А в этом году, в поддержку твоих слов, она часто плакалась мне, что ей не дают материала для исследований.
Кирей повесил нос и удручённо уставился в землю. Его одолевало отчаяние, никаких явных улик нет. Следствие ничего не обнаружило. Суиин в слезах и словно хрустальная ваза скоро сломается от навалившихся на неё тягот.
Профессор Накуров был начальником над экспедициями дальнего следования, именно он будет его руководителем, если всё пойдёт по плану, уже в следующем месяце.
– Знаешь – начала Суиин – что если ты прав и это не ваш профессор? Мне не даёт покоя её рука… зачем отрезать палец… и поза… это похоже на какое-то жертвоприношение или обряд. Давай на мне будет поиск новых вариантов, а ты последишь за профессором? И да… долго мы ещё будем обниматься?
– А! Извини, я думал тебе всё ещё плохо – парень напугано отпрянул – хорошо пусть пока будет так.
На том они и разошлись.
Суиин шла тихо, ведя ребёнка за руку. Малыш перебирал ножками в стильных дорогих джинсах медленно и от этого дорога заняла много времени. Андрей был мил и в основном диалог вёл он, спрашивал о мелочах жизни, искал новые поводы увидеться в будущем. И с нежностью поглядывал в сторону Тёмы
– Можно я буду чаще забирать мальца? Кажется, я ему нравлюсь. Скажи же?
– Да, да! Дядя купил мне сладкий пудинг сегодня – заявил восторженно ребёнок, дёргая свою тётю за руку.
– Вот как… Ну, так и быть разрешу, но тогда, Андрей, ты должен угощать Тёмку каждый раз чем-нибудь вкусным, что он пожелает.
– Есть, мэм.
Мы плыли на лодке. Прошло около часа, точного времени спросить не у кого, заря застыла, создавая утренний полумрак. Солнце, казалось, под самым горизонтом и приподнимись выше увидишь его. К слову место, где мы находились представало перед нами изумительным в своей пугающей тишине, во все стороны я видел только воду, в которой не было признаков жизни каких-либо обитателей, а над моей головой так и не прозвучало птичьих криков.
Я лёг у кармы, и замер в томительном ожидании светила. Меня пугает та лёгкость, с которой я пустился в это путешествие. Меня ведёт не столько этот парень, сколько собственные ноги. Иногда, я даже забываю, что меня вели. Сейчас, я ведь не знаю куда иду, я не знаю, что ждёт меня у этого кукольника. И дальше… что я буду делать для него и после него? Я обнял свои плечи. И глубоко выдохнул, так словно решение придёт мне из глубины разума. Я же даже не знаю, кто я. У меня есть родители? У меня есть что-то? Тот дом, от которого я ушёл… мой? Хитори говорит обо мне, как о парне, сказал, что это от слова «человек», не сказал, что это потому, что я парень. Так я всё же «она», а не «он»? И самое главное отчего эти вопросы волнуют меня только сейчас? Ведь я живу таким какой есть уже, наверное, месяц, а думаю о жизни посреди огромного океана лишь сейчас. Разве не следовало мне спросить себя: «Кто я?» ещё только открыв глаза впервые?
В какой-то момент мне надоело думать об этом, и я подсел ближе к ребятам, хоть они и всё ещё спали, сам факт, что я здесь с кем-то успокаивал. Я боялся одиночества и начал оправдывать всё происходящее этими людьми. Они обещали помочь мне, этот подозрительно родной моему сердцу блондин, чьи волосы я сейчас глажу… он забрал, повёл меня, как слепую овцу. Я нужен ему… даже великаны сказали мне, что сейчас я дороже всего в его жизни. Мне должно быть достаточно сделать то, что он хочет. Да и плохо ли для меня слушаться его, если другой цели у меня нет. Оберегает сверх меры, да, но ведь он живёт в мире уже сколько-то дольше меня. Он был прав запрещая мне отходить от него в лесу великанов. Он позаботился, что бы я жил у хороших людей, был сыт и в тепле. Зачем мы вообще ушли из мира великанов? Можно было остаться там навсегда?