Холодный утренний летний ветер пробирал до костей, просыпалась заря, подавали голос чайки, уже красовавшиеся вокруг мусорных баков во дворах. Город с безлюдными улицами был похож на параллельный мир, брошенный, вымерший и пустой. Сейчас Эрант добралась уже до центрального парка, куда ноги привели её в поисках, хоть каких бы то ни было, людей. Не нашлось даже патрульных ей на пути, и сам воздух, застывший в стекло, словно намеренно не давался дышать и уже резал глотку и обжигал оставленные собой тысячу тонких ссадин.
Девушка осторожно оглянулась и понемногу начала приходить в себя. Забравшись с головой в халат тяжело обессиленно упала на скамейку рядом, она успокаивала себя, обнимая за плечи и держа ухо в остро. В этом утреннем полусвете, пока солнце ещё не появилось из-за горизонта, ей мерещились жуткие тени по разные стороны от себя и меж берёз парка, и около клумб ромашек и настурции, и у лестниц подъездов, и за стеклянными дверьми магазинов…
Она вспомнила, что должна сообщить в полицию, но если он узнает, что случится с ней? Сейчас ещё есть надежда, вернувшись остаться живой? Нет ей помогут полиция защитит её? Если ей не поверят, что она лишь наговаривает, на ней же нет и следа от удара, ей никто не поверит, что она в опасности и она не знает, кто та девушка, которую убил её любимый.
Любимый – за это слово её разум ухватился как за маячок. У неё есть человек, к которому можно податься, нужно позвонить.
– Твою же ж нахрен! – она не взяла телефон с собой. Совершенно про него забыла. Там на холодильнике полупустой кухни рядом с кипятильником. Куда положила не гладя, что бы не мешался.
– Боже! Я же знаю адрес, хоть ты то пустишь? Если нет? Не оставит же моё солнце девушку на улице? Хотя бы телефон одолжит позвонить тогда… это же центральный парк… дворами или по стороне дороги пойти? Да вряд ли же он за мной бежал, верно? – в голове, но экспрессивно спросила она, уставившись на ближайшее дерево.
Обратиться к бывшему парню за помощью было единственным верным выбором для неё сейчас. Так думала Эрант. Всё в голове свилось в странный ком, из которого ей приходилось вытаскивать случайные идеи, мысли, слова, звуки… Людей на улице всё не появлялось, сегодня к несчастью, а может и удаче, все шумные компании водили гул на своих районах, что на окраинах города. Ближайшие подруги, которых она могла просить о помощи жили в там же, а денег или средств связи с собой не было.
– Да зачем я вообще сказала, что выслушаю его. Но я же люблю его, как теперь быть, я не хочу стать следующей, кто гарантирует, что я не попаду под горячую руку? Но я не хочу, чтобы он попал в тюрьму, да и как теперь быть?
Она шла по слабо освещённым рассветным солнцем улицам, скованная и с посиневшими от мороза губами. Девушка, хрупкая, словно кукла из фарфора бледная, в её и без того худеньком теле, будто застыла вся жидкость так, что она казалась усохшей до истощённого вида. Было ли это от нервов или за резвую погоню со своими кошмарами она потеряла в весе, но смотреть на неё было страшно.
Соловьи уже начинали свои трели, но делали это где-то далеко. Темнее прежнего ей казался асфальт под ногами. Раньше она любила снимать летом обувь в жаркий день и ходить босиком по раскалённому тротуару. Но сейчас её ноги кровоточили и ужасно болели, не унимаясь, даже от ночного холода поверхности дороги. Сейчас шлёпанцы были бы ей очень кстати. Эрант перебегала на перекрёстки на красный, забывая об осторожности, хотя машины и даже автобусы ей не попадались и, добравшись до знакомого двора, поникла головой.
– Виктор – протянула она с выдохом – прости, что я пришла именно к тебе. Я обещала здесь не появляться. Я много плохого тебе уже сделала. Но ты же … – ей было стыдно договаривать это в голове, репетируя своё раскаяние.
«Сначала встречу, а там как пойдёт» – решила так.
Перед тем, как позвонить в квартиру, девушка зашла на детскую площадку. Ступая по сырой траве и омывая таким образом больные ступни она подошла к качелям и тяжело оглядев их не решилась притронуться, не то что бы её прошлые чувства её пугали или дело было в том, что некогда именно здесь она просила прощения у любимого за всю боль что причиняла по юношеской глупости и наваждению компании. Дело даже не в том, что она осознала, как тратит время в пустую и надо скорее поспешить в здание. Просто сидение было окрашено.