Ний переменился в лице и с тяжёлым взглядом оглядел друга, он хотел вернуть прежнего милого робкого парня, но случиться этому, видимо, было не суждено. Удар и художник повалился на пол. Он мог лишь с надеждой сказать:
– Ты же не такой. Я видел тебя насквозь столько лет. Ты не такой. Дай мне утешить и излечить тебя.
Последних слов Кирей почти и не услышал. Оставив Ниума, он вышел из комнаты и, словно впервые, посмотрел на свои руки. Руки, которые ударили единственное, что держало его тем, кем он хотел быть. Когда Ниум поднялся и попытался подойти к другу и что-то сказать, брюнет выскочил из дома и пустился так быстро бежать, как только мог. Он следовал самому привычному маршруту – на занятия, и, хотя рабочий день подходил к концу, двери ещё были открыты. Бессознательно он ринулся внутрь и следуя рефлексу свернул на лестницу, ступени мелькнули под ногами. Поворот. Ступени. Поворот. Ступени. Третий этаж. Коридор к небольшому укромному месту – два небольших диванчика и дерево, сплетавшееся с белым вьюнком.
Это было просто ошибкой планировки когда-то и чтобы не терять места за зря здесь установили звукоизоляцию, позволяя студентам и преподавателям приходить отдохнуть. Большое панорамное окно пропускало холодный лунный свет и Кирей, закрыв за собой дверь, упал на колени и с силой ударил кулаками по полу
Кирей кричал перед пустотой, которая навряд ли могла его понять.
Кирей лежал на полу, смотря в потолок.
Прошло ещё какое-то время пока ярость не остыла. И вот он уже вытянул руку перед собой к небу. Он посмотрел внимательно на ладонь, которой ударил бывшего друга. Такая некогда худая и слабая рука могла сделать больно? Кажется, тогда она была и не его вовсе… да нет вроде и его.
Его одолевало смятение. Никогда прежде не ввязывавшийся в драки и не получавший телесных наказаний, для него жестокость была уделом фильмов и книг, насилие всегда обходило его стороной и от этого казалось таким далёким и не реальным, как продукция «каждый день» для наследного принца. А сейчас это произошло. И не просто где-то далеко, на другом краю света, или с мало знакомыми людьми. Это произошло даже не над ним, что можно было бы просто принять и смириться, простить обидчика. Он сам стал источником этого неприемлемого типа поведения. Впервые он осознанно был не жертвой, а обидчиком. И от этого становилось не по себе. Совесть, подобно Банши, вскричала в его сердце, заставляя от смущения самого себя спрятаться в ладони. Он не хотел, чтобы даже этот невидимый наблюдатель, перед которым он оправдывался минут десять назад, видел его лицо.
– Ний, пожалуйста, утешь меня, так больно, хочу потеряться – он сказал это по привычке и, забывшись, приготовился получить объятия. Но, когда его спину никто не согрел своим теплом, прозрел, что сейчас был совсем не там, где обычно жаловался на жизнь и своё не совершенство, и ангел не слышал его раскаяния, и не мог принять исповедь – Сегодня я виноват перед тобой Ний, я … – слёзы уже начали собираться в уголках глаз – я ударил, никого бы то ни было, я ударил… тебя – парень попытался выдавить извинение, но казалось, что скажи он это сейчас будет выглядеть ужасно нелепо. Он ощущал, что не имеет права просить прощения. Дело было даже не в жестокости физической сколько в тех грязных неверных осуждениях и оскорблениях, что он со злости вывалил на дорогого человека.
Было ли это истинным лицом Кирея или же он просто потерялся в себе, но.
– Это же не он лицемер, а я, это же не он хочет внимания, а я, это не он использовал меня, а я его, это же не он завистливый подонок, а я… – парень открыл окно впустить свежий воздух в комнату.
Мне снился ужасно длинный сон, страшный и жестокий, в этот раз он был особенно чётким, словно смотрящий на всё со стороны, я не мог вмешаться хоть и очень хотел.
Я очнулся на мягкой траве, такой свежей и сияющей жизнью, глубокого изумрудного цвета, коей та бывает в мае. Мне вспомнился луг, бесконечно свободный и бескрайний, как все на Руси, ещё поющий свободолюбием кочевников и святыми страданиями крестьян.
Я поднялся устало, словно и не спал совсем, хотя даже не это сейчас меня волновало, как Хитори сказал вчера, мы шли к царю. Однако я никак не ожидал увидеть то, что предстало сейчас моим глазам. Величественная белая арка на круглой арене.