— Да, правды не узнать.
— Вот и я о том же! А наша волком смотрит. Видел, у ней коряга в комнате, совсем спятила. Таскает по ночам из холодильника, не напасешься.
У подъезда теплый ветерок. Лиза погладила живот.
— Правда умненьким родится?
В последнее время она взяла моду говорить громко на улице, все оборачивались.
— Знаешь, селедка полезна, но только ломтиками, чуть-чуть, значит и воды немного, соль ребенку необходима, а воду ограничивать велели.
— Я порезал, как велела, маслом залил.
— Хорошо, пусть настоится. Провези около заправки бензин нюхнуть. Очень хочется. На заправку заезжали каждый день, примелькались. Встали около рожков подышать.
— Смотри, смотри! — Лиза широко улыбнулась: под платьем егозил ребенок, — нравится, значит. Купишь ему машину?
— Еще не скоро.
— Оглянуться не успеешь, лучше заранее сообразить.
Возле консультации Коля помог Лизе вылезти из каталки. Переваливаясь, придерживая обеими руками живот, сестра скрылась в желтом одноэтажном здании. Коля остался ждать на улице. Он жутко ревновал Лизу к этому зданию, куда мужчинам неудобно и в окна не подглядишь — до верху замазаны белой краской. Что творится там добрых два часа? Каждый раз Лиза выходила распаренная и красная, как из бани…
Рядом остановилась дорогая блестящая машина. Сутулый водитель, кряхтя, вытащил жирную тетку и проводил до дверей.
— Пробки везде, занятия начались?
— Сколько стоит такая машина? — Коля подошел, потрогал.
— Дорого, — скривился сутулый, — в этой жизни, поди, не успею рассчитаться.
— Хм, — Коля обошел машину, пробуя шины, — надо успеть, надо успеть…
Водитель закурил и присел на ступеньки. Ветер. Черемуха.
— Нынче рано распустилась, к холодам.
— В машине тепло, — Коля заглянул в салон.
— Боишься родов?
— Еще как, лучше бы самому.
— Часто умирают, не слышал?
Коля промолчал.
Водитель встал, — А я идиот! Частенько снится: умерла, и ребенка нет, — втоптал окурок, — бегу машину за долги отдавать, дальше не помню; в общем, этот сон больше самой жизни полюбил.
Молоденькие листочки приклеились к подошвам; Коля, сковыривая листочки, опустил лицо, только бы глазами не встретиться, — Ничего себе, признаньице!
Вокруг маленький густой яблоневый сад, готовый вот-вот рвануть, расцветиться белизной. Коля молча отошел от машины и скрылся за деревьями. Лишь застенчивость помешала взорваться. По его мнению, только женская дальновидность Лизы, да живой здоровый ребенок придавали жизни хоть какой-то смысл.
— Это… это… так хорошо, это… это так прекрасно! Возможно ли иначе? — Коля, как мог, отвлекался от дурных мыслей, бродил зигзагами по саду…
Появилась очень красная Лиза и к водителю.
— Не жди. Твою прямо отсюда в больницу.
Коля, узнав голос сестры, кинулся наперерез. Не успеет, и Лиза сядет на свободное место в дорогой машине, шоркнут колеса по гальке; конец всему. От каких только мелочей зависит счастье!
Водитель курил, рассматривая небо, и черт знает о чем думал. Лиза на ступеньках в окружении других баб. Сильно поддатый мужик чуть не упал и протянул жухлую сирень. Бабы замахали.
— Иди отсюда.
Мужик налился злостью и оледенел.
— А ну, проваливай, — заорала за всех Лиза, — с ума посходили, хоть бы к детям какое уважение!
— Психопатка! — цыкнул мужик, — Ты то о чем заботишься? По роже видать, урода родишь!
— Не от тебя, паскуда, пошел вон!
Водитель дорогой машины продолжал разглядывать небо: высоко, высоко птицы чиркают, редеет перистый самолетный след. Нечаянная улыбка осветила лицо, завел машину и плавно покатил по аллее.
Коля успокоился и медленно подошел к бабам.
— Где шляешься?! — Лиза сморщила опухшую физиономию.
— Смотрел по кустам, мало ли чего.
— А этот откуда? — кивнула на мужика.
Мужик, хоть и пьяный, не сдавался.
— Че за пацана прячешься? Самой слабо?!
— Я тебе покажу слабо!
— Ну давай, давай, — мужик обмел туфли сиренью.
— Папаша, — вступился Коля, но не успел…
Лиза пошла животом вперед.
— Мразь паршивая!
И бабы пошли. Будто весь мир зашатался. Мужик с лица спал, попятился… Беспощадная женская ярость. Беги! — спохватился Коля, да тот и сам сообразил, рванул за деревья.
— Ну и денек! — Лиза уселась в каталку, одернула платье и деловито сообщила, — сегодня мне задачку подкинули: грудь медленно наливается, не как у всех, — пощупала в разрезе платья, — если и дальше так пойдет, молока не хватит, черт, черт, что же делать, а?!
— Купим, что недостанет, — Коля радовался, что обошлось с водителем.
— Дурак! Нашел с чем сравнивать, купленное и свое! Тело должно работать, как молочный комбинат, без перебоев; на своем молоке и творожок другой и масло и простокваша и жидкость, отделенная от молока, все без примесей, а в магазине всякое говно подмешают, лишь бы толкнуть. Давай на заправку!
В этот раз задержались дольше обычного: пока перед глазами не поплыли оранжевые круги. Лиза чуточку успокоилась; дома набросилась на селедку и съела все. До темноты перебирала детское: пеленки, подгузники, распашонки, чепчики, раскладывая по кучкам, в одну сторону теплое, в другую — на лето, потом схватилась за одеялки, байковое, шерстяное, ватное, перетрясая и обнюхивая.
— Завтра заскочи к Солонихе, пинеточки, небось, уж готовы!
— Хорошо.
Лиза вытащила из-под кровати коробку с игрушками, смеясь и пощелкивая пластмассовым кольцом перед Колей, требовала.
— Расскажи, с чего начнешь. Без меня с ребеночком не заговаривай, ничего лишнего, только то, что отрепетируем. Важно, очень важно первое слово. Ну!
Коля знал наизусть, но все равно запинался каждый вечер.
— Вот что скажу: Ли-за, Ли-за.
— Может не так, я еще подумаю…
Постучала бабка.
— От Пашки ничего нет?
Лиза, прервавшись на самом интересном, встала и закрылась на ключ. Что-то новенькое! На ночь двери и окна давно держали настежь — Лиза задыхалась без свежего воздуха.
— На, потрогай! — быстро скинула платье и улеглась на кровати. Под кожей крутился ребенок. Коля вспотел (Лиза давно не носила трусов, чтоб резинка не натирала) и, обняв живот, приложился ухом. Чуть ниже, согнав нежную девичью розоватость, развалилось мрачное и неопрятное урло.
— Ну, же! — Лиза подпрыгнула, — изнутри трогай!
Коля втиснул два пальца.
— Чувствуешь? Это головка! Она вот-вот опустится, так что снизу, если раздвинуть, не надо никуда лазить…, - Лиза пощупала повисший сливой отросток.
Колины пальцы ерзали по склизкому и тугому шару.
— Лобик прощупывается? Возьми чуть выше. Что там? — нервничала Лиза, из-за живота ничего не видать.
Неистовый член рвался наружу, Коля согнулся скрыть, не обидеть Лизу, не рассердить.
— Отвечай, чего молчишь?! Нащупал?
Коля задохнулся и свился в судороге.
— Там, там…
— Что там?! — дурным голосом заорала Лиза, выдернув Колины пальцы, — говори!
Коля впился в черноту между ног, зачмокал, слегка прихватил зубами.
— Там ты Лизонька, там Лизонька я, там мы, и много лобиков и носиков…
— Чего мелешь?!
Коля кинулся на сестру: давил живот, боролся с массивными ляжками…
— Э-э-э! Куда тебя понесло! — Лиза поняла и сильно пихнулась коленями.
Не разговаривали два дня. Коля сходил за пинетками, обернул блестящей бумагой и повязал ленточкой; Лиза взяла подарок и сунула в шкаф. Коля часами репетировал извинения в ванной перед зеркалом; однажды в зеркале мелькнула бабка, рассеянно и далёко удивилась Колиному отражению…
Вечером второго дня Лиза сжалилась.