Пока швартовались, он подал сигнал двум мальчишкам, которые силились привлечь его внимание, размахивая руками и вопя: «Equipajes!»[11] Они даже сцепились, пока он им не показал два пальца. Чтобы у них не осталось сомнений, он по очереди ткнул в каждого, и оба ухмыльнулись. Не переставая скалиться, они стали наизготовку рядом с ним, держа чемоданы и плащи, и он одним из первых сошел с верхней палубы на берег. По деревенской улице они пошли к вокзалу, и с каждого тростникового ската крыши на них орали попугаи.
В переполненном, но все еще ожидавшем чего-то поезде — багаж уже на полке — сердце у мужчины билось сильнее, чем обычно, а он мучительно не отрывал взгляда от длинной пыльной улицы, уходившей назад к причалу. В ее дальнем конце, когда уже раздался свисток, вроде бы возникла какая-то фигура в белом — она бежала среди собак и детей к вокзалу, но пока он вглядывался, поезд тронулся, и улица пропала из виду. Он вынул записную книжку и уселся с нею на коленях, улыбаясь сияющему зеленому пейзажу, который все быстрее плыл за окном.
(1947)
Скорпион
Старуха жила в пещерке, которую ей в глиняном откосе у источника выдолбили сыновья перед тем, как уйти в город, где много людей. Она не была ни счастлива, ни несчастна, живя там, — она знала, что конец жизни близок, и сыновья, скорее всего, не вернутся, какое бы время года ни наступило. В городе всегда много дел, сыновьям есть чем заняться — ни к чему вспоминать времена, когда они жили в горах и ухаживали за старухой.
Порой наступало такое время, когда вход в пещеру накрывало пологом капель, и старухе нужно было проходить сквозь него, чтобы попасть внутрь. Вода скатывалась с обрыва, с растений наверху, и капала вниз на глину. Поэтому старуха привыкла подолгу сидеть на корточках, вжавшись в пещерку, чтобы не вымокнуть. Сквозь подвижный водяной бисер снаружи она видела освещенную серым небом скудную землю, а иногда порывами ветра с высокогорий мимо проносило крупную сухую листву. Внутри же, где сидела старуха, свет оставался приятным — розовым из-за глины вокруг.
На тропинке невдалеке изредка появлялись люди, и, поскольку поблизости бил источник, путники, что знали о нем, но не были уверены, где его найти, иногда подходили к пещерке, но убеждались, что источника здесь нет. Старуха никогда их не окликала. Просто наблюдала, как они приближались и неожиданно замечали ее. Она же смотрела и смотрела, как люди поворачиваются и уходят своей дорогой — искать воду для питья.
В такой жизни старухе многое нравилось. Больше не нужно спорить и ссориться с сыновьями, заставляя их носить дрова для жаровни. Можно свободно выходить по ночам искать еду. Она могла теперь съедать все, что находит, и ни с кем не делиться. И никому не нужно говорить спасибо за то, что есть в ее жизни.
Из деревни в долину время от времени спускался один старик, садился на камень в отдалении — так, что она могла его узнавать. Старуха понимала: он знает, что она живет в пещере, — но, вероятно и не сознавая этого, не любила его за то, что он никак этого своего знания не выказывал. Ей казалось, что у него над нею есть несправедливое преимущество, и он им как-то неприятно пользуется. Она придумывала множество способов досадить ему, если он когда-нибудь подойдет ближе, но он всегда проходил мимо, лишь присаживаясь на камень передохнуть, и обычно не сводил глаз с пещеры. Потом медленно вставал и продолжал путь, и старухе всегда казалось, что после отдыха он идет медленнее, чем раньше.
В пещере круглый год жили скорпионы, но больше всего их бывало в те дни, когда с растений должна была закапать вода. У старухи хранился большой ком тряпья — им она и смахивала скорпионов со стен и потолка, быстро топча их жесткими босыми пятками. Бывало, в пещеру заносило какого-нибудь дикого зверька или птичку, но убить их она никогда не успевала, а потом перестала и пытаться.
Однажды темным днем она подняла голову и увидела, что перед входом стоит один из ее сыновей. Старуха не могла вспомнить, который, но решила: тот, кто скакал на лошади по пересохшему руслу и чуть не убился. Она взглянула на его руку — не искалечена ли. Это был не тот сын.
Он заговорил:
— Это ты?
— Да.
— Ты здорова?
— Да.
— Всё хорошо?
— Всё.
— Ты была здесь?
— Сам видишь.