— Добрый вечер, сеньорита.
Ей очень хотелось промолчать. Тем не менее она сказала:
— Добрый вечер. — Она сунула руку в карман, говоря себе, что главное — все сделать четко и быстро.
Он сжался перед ней, и лицо его сияло в лунном свете, а Чалия нагнулась и провела рукой по его гладким волосам. Не отнимая пальцев от его затылка, она склонилась еще ниже и поцеловала его в губы. Ром был очень крепок. Парень не шевельнулся. Она зашептала ему в ухо, очень тихо:
— Роберто, я люблю тебя. У меня есть для тебя подарок. Сорок колонов. Вот.
Он быстро повернул голову и громко спросил:
— Где?
Все так же придерживая его, она вложила деньги ему в руку и снова зашептала:
— Ш-ш! Никому ни слова. Сейчас мне надо идти. Завтра вечером получишь еще. — Она отпустила его.
Роберто встал и вышел за ворота. Чалия сразу отправилась в постель и, засыпая, слышала, что музыка не смолкает.
Много позже она проснулась и зажгла лампу. Половина пятого. Скоро день займется. Чалию переполняла необычная энергия, и она оделась, погасила лампу и вышла за ворота, захлопнув за собой калитку. В загоне шевельнулись лошади. Она прошла мимо и двинулась по дороге к деревне. Час был очень тихий: ночные насекомые смолкли, а птицы еще не подняли свой рассветный гвалт. Луна висела в небе низко и почти не виднелась из-за деревьев. Впереди луной помельче горела Венера. Чалия шла быстро, лишь иногда в бедре дергалась боль.
Что-то темное лежало впереди на дороге, и Чалия остановилась. Оно не двигалось. Чалия присмотрелась, осторожно приблизилась, готовая отскочить и убежать. Когда глаза привыкли к очертаниям, она поняла, что перед ней человек, и лежит он совершенно неподвижно. Подходя ближе, она уже знала: это Роберто. Носком Чалия тронула его руку. Он не отозвался. Чалия склонилась и положила руку ему на грудь. Он глубоко дышал, и запах перегара был почти невыносим. Она выпрямилась и легонько ткнула его ногой в голову. Откуда-то изнутри донесся слабый стон. И это, сказала она себе, тоже нужно сделать быстро. Она ощущала поразительную легкость и всемогущество, постепенно подталкивая его к обочине. Та обрывалась невысоким утесом, футов двадцать в высоту. Подтащив Роберто к самому краю, она помедлила, глядя на его лицо в лунном свете. Рот его был приоткрыт, из-под губ выглядывали белые зубы. Она несколько раз провела рукой по его лбу и мягким толчком перевалила тело через край. Он упал очень тяжело, испустив при ударе странный звериный звук.
Очень быстро она зашагала назад, к ранчо. А когда пришла, уже занимался рассвет. Она заглянула на кухню и велела подать завтрак, обронив:
— Я сегодня рано.
Весь день она провела дома — что-то читала, болтала с Лучей. Ей показалось, дон Федерико чем-то озабочен, когда утром, заперев лавку, отправился инспектировать владения. И позже, когда вернулся, ей почудилось то же самое; за обедом она его спросила прямо.
— Пустое, — ответил он. — Кое-какие цифры не сходятся.
— Тебе же всегда хорошо давалась математика, — сказала Чалия.
В середине дня пастухи принесли в дом Роберто. Она услышала суету в кухне, крики слуг: «Ау, Dios!»[18] Она вышла посмотреть. Парень был в сознании, лежал на полу, а остальные индейцы на него пялились.
— Что случилось? — спросила она.
Один рассмеялся:
— Ничего особенного. Он слишком много… — Пастух показал, как пьют из горлышка. — …и упал с дороги. Только синяки остались, наверно.
После ужина дон Федерико пригласил Чалию и Лучу в маленький кабинет. Он заметно осунулся, а говорил медленнее обычного. Войдя, Чалия увидела, что в комнате стоит Роберто. Он не смотрел на нее. Луча и Чалия сели, дон Федерико и Роберто остались стоять.
— Со мной впервые так поступают, — произнес дон Федерико, не отрывая взгляд от ковра и сцепив за спиной руки. — Роберто украл у меня. Пропали деньги. Часть их и сейчас у него в кармане, это больше его месячного жалованья. Я знаю, что украл он, потому что еще вчера у него денег не было, и потому, — тут он повернулся к Чалии, — что объяснить их появление он может, только прибегнув ко лжи. Он утверждает, что деньги дала ему ты. Ты вчера давала Роберто деньги?
Чалия вроде бы удивилась.
— Нет, — ответила она. — Я, правда, хотела дать ему колон вчера утром, когда он проводил меня до дому. Но потом решила, что лучше будет подождать до нашего отъезда в город. И много он взял? Он же совсем еще мальчишка.
— Сорок колонов, — сказал дон Федерико. — Но хоть и сорок сентаво, разницы никакой. Воровство…