Не знаю, сколько времени я стоял, глядя на мертвого Кривобокова. Должно быть, долго… Дрожь постепенно проходила. Я повернулся, чтобы выйти на балкон и оттуда спуститься обратно на землю, но вдруг подумал, что ведь можно выйти и через дверь. И как только я это подумал, дверь вдруг сама отворилась, и в нее вошла женщина. Кем была эта женщина мертвому Кривобокову, что она могла делать в его квартире в столь поздний час, отчего, в конце концов, сама дверь оказалась незапертой — ничего этого я, разумеется, не знал. Женщина вошла, увидела меня и мертвого Кривобокова в кресле и, вероятно, все поняла. На какое-то время она застыла у двери, затем опрометью бросилась бежать. Признаюсь, первой моей мыслью было догнать эту женщину и сделать с ней то же, что я только что сотворил с Кривобоковым. Я даже сделал шаг к двери, но тут же и остановился. «Опомнись, — подумал я, — что плохого сделала тебе эта женщина? Она видела тебя рядом с убитым Кривобоковым и решила, должно быть, что убийца — ты? Ну, так что же? Ну, увидела, ну, решила… Ну, пускай даже эта женщина на тебя и донесет. Плевать! На все плевать после того, как умерла моя Феюшка!»
Однако уходить из квартиры я все же решил не через дверь, а через балкон. Я для чего-то подошел к двери, запер ее на задвижку, затем вышел на балкон, спустился, остался никем не замеченным, и через какой-то час был уже рядом с могилкой моей Полюшки.
— Вот видишь, Полюшка, — сказал я ей, — уже и второго твоего убийцы нет на свете. Ничего, миленькая, ничего… Еще несколько дней — и я приду к тебе…
Поговорив с Феюшкой, я почувствовал, что смертельно устал и хочу спать. С той поры, как я начал мстить, я ни разу не появлялся в приютившей меня ночлежке. Я не хотел никого видеть, я не желал ничьих сочувственных взглядов и намекающих вопросов… Я приспособился спать на деревьях. Взобраться на дерево было для меня делом пустячным. Я взбирался, привязывал себя ремнем, чтобы во сне не свалиться, и засыпал до утра. На дереве мне было хорошо, тихо и покойно…
А затем дело дошло и до мадам Грязевой, то бишь до Грязи. Встретиться с Грязью лицом к лицу было, конечно, делом немыслимым. Два или три дня, следя издали за Грязью, я размышлял, как мне быть, и вскоре меня осенило… «Да на кой ляд, — подумал я, — мне и встречаться с этой тварью? Я могу убить ее и на расстоянии. Например, камнем. Я здорово метаю камни — сильно и метко. Попасть ночью с двадцати метров камнем в голову — дело для меня плевое…»
Так я и сделал. В тот день я загодя подобрал подходящий булыжник и, незамеченный, пристроился в густом кустарнике напротив входа в подъезд, где жила Грязь. Пристроился — и стал ждать. Хорошо знакомая нервная дрожь на этот раз меня почти не колотила. Помню, что я даже сам себе удивлялся — насколько я был спокоен и бесстрастен, ожидая прибытия Грязи. Будто это вовсе был не я, а кто-то иной в моем несуразном обличье…
Грязь прибыла поздно, ближе, наверно, к полуночи. Подъехала машина, из нее вначале вышли два или три ее телохранителя. Вышли, осмотрели окрестности, обнюхали воздух… Затем из машины вышла и сама Грязь. Кажется, она была изрядно пьяна. Пошатываясь, Грязь медленно пошла к своему подъезду. Когда же она оказалась как раз напротив меня, то (надо же такому случиться!) вдруг остановилась и, насколько я мог судить в темноте, с ужасом на лице повернулась в мою сторону. То ли она меня увидела, то ли просто почуяла свою скорую смерть, я не знаю, да и не до размышлений мне было. Я просто встал и метнул свой камень. Мадам Грязева охнула и упала лицом вниз…
Конечно, поднялись шум, гам, суматоха и неразбериха, пользуясь которыми, я незаметно вышел из своей засады, и вскоре я был на кладбище.
— Вот видишь, Феюшка, — сказал я, — уже и третьего твоего убийцы нет на свете…
Не помню, сколько времени я сидел в ту ночь у могилки моей Полюшки — час, а может, два или три… Когда я уходил, восточный краешек неба уже начинал светлеть. Я намеревался дойти до городского сада, отыскать там подходящее дерево, взобраться на него и пару-тройку часов вздремнуть. Конечно, я бы так и сделал, если бы не случайная встреча еще с одним убийцей моей Феюшки Ванькой Куликом. Разумеется, этого Ваньку я также знал в лицо. Близкого знакомства у нас с ним никогда не было, но он был наш, зоновский, а зоновские все друг дружку знают.
Я сказал, что встретил этого ублюдка случайно. Да, конечно, наша встреча была случайной, и вместе с тем мне до сих пор кажется, что в этой встрече присутствовала какая-то предопределенность: будто кто-то всемогущий и неведомый взял нас с Ванькой Куликом за руки и одновременно привел на пустынную предутреннюю улицу к пивной «Чуркин и компания»… Не знаю, отчего во мне возникло такое чувство, но оно, это чувство, не покидает меня и до сих пор…