– Полиция? Меня ограбили! Взломали сейф. Записывайте адрес! – затараторила она.
– Бригада выезжает, – ответил ей женский голос.
Нина выдохнула. Машинально посмотрела на руки: пальцы были в земле. Опустошенно побрела в ванную. Медленно, заторможенно открыла дверь.
И заорала так, что крик испуганно заметался по дому:
– А-а-а-а!
В ванной на полу лежал мужчина с дыркой в центре лба. И кровь растеклась под его головой.
Визит к Фицджеральдам
(Ривьера, 1925–1928 годы)
Утром на подносе в гостиной Сару и Джеральда ждали два белых конверта. В одном было приглашение от профессора Сержа Воронова на обед.
В другом – коротенькое извинение от Фицджеральда:
«Друзья, простите, я вел себя, как последняя свинья!»
Сара вздохнула. Письмо означало примирение. А она уже настроилась немного от Фицджеральдов отдохнуть.
– Заедем к ним? Мы все равно собирались в Ниццу, это по дороге. – Джеральд не мог долго злиться.
За это тоже Сара его любила. Легкий характер – большая редкость. Может быть, даже слишком легкий. Джеральд несся по жизни на своем обаянии, как на паруснике, казалось, его ничто не может глубоко задеть. Иногда она думала – даже ее измена.
Почему-то сегодня эта мысль ее уязвила.
– Я от них устала. Они оба очень странные. И Скотт ужасно слюнявит мне щеку, когда лезет целоваться, – начала Сара.
Но на этот раз милосерднее оказался Джеральд.
– У них и правда тяжелые времена, – сказал он, распахивая дверь в сад и делая вид, что не расслышал последнюю фразу. Утренняя свежесть ворвалась в дом вместе с нежным запахом пионов: они доверчиво тянули головы к молодому солнцу, забыв, как безжалостно оно будет поджаривать их в полдень. – Скотт тут со мной откровенничал. Зельда не может забыть свое… гм… увлечение, Скотт не может забыть, что оно у нее было. И оба несчастны. Он не в состоянии писать.
– Скотт не в состоянии писать, потому что все время пьян, а работает только трезвым, – проворчала Сара, завязывая пояс на шелковом халате. – Эрнест прав – он убивает свой талант. Но если ты так хочешь… Что ж, примем их снова. Все-таки Фиц – самый выдающийся писатель современности.
Джеральд кивнул. Из этой пары ему больше хотелось видеть у себя Зельду. Но зачем говорить об этом жене?
Чемодан за дверью
Всю дорогу, пока их автомобиль вилял на крутых поворотах дороги, Сара пыталась понять, что именно вызвало неприятно-тревожный осадок от вечеринки, который не покидал ее с самого утра. К выходкам Фица она привыкла, дело было не в нем. Или в нем? Надо разобраться: Сара с ее прямотой не терпела размытой неясности.
Но когда они подкатили к вилле Фицджеральдов и прошли по дорожке между белых и розовых олеандров ко входу, то увидели выставленный за дверь кожаный чемодан.
Это был верный признак того, что Фицджеральды поссорились. Каждый раз, когда они ругались, Зельда собирала вещи и выставляла чемодан за дверь. А через какое-то время служанка заносила его внутрь. Это значило, что супруги помирились.
– Может, все же не пойдем? – взмолилась Сара.
Но тут дверь виллы распахнулась. Из нее выскочила взъерошенная Зельда в коротком розовом платье, у которого была разорвана ленточка на плече. И уставилась на Мэрфи невидящим взглядом: кажется, она даже не сразу их узнала.
– Детка, ну успокойся! – послышался голос Скотта. – Я ведь уже попросил у тебя прощения! Хотя даже не помню, за что. Ну же! Ты ужасно некрасивая, когда злишься!
Он подскочил к двери. И вместе с Зельдой замер в проходе.
Сара чувствовала такую неловкость, будто застала Фицджеральдов не за ссорой, а за занятиями любовью. Впрочем, похоже, для этой пары такие драмы были вроде предварительных ласк.
После вспышки ненависти обычно у них наступал период нежной любви.
– Друзья! – первым пришел в себя Скотт. – Как я рад, что вы пришли! Виноват, перед всеми виноват! Проходите, расскажите же мне наконец, что такого я выкинул! Подозреваю, что-то совсем ужасное!
И ласково улыбнулся Саре:
– Не смотри на меня так! Ты же знаешь – пьяный не соображаю, что творю. Но до завтрака я всегда в порядке!
Скотт трезвый и Скотт пьяный действительно были два разных человека. Насколько отвратителен казался Фицджеральд, набравшийся виски, настолько же он, лишившись выпивки, был притягательно-обаятелен, мил, заботлив. И еще очень красив. Лицо античного златовласого бога. Мускулистая фигура. Один из приятелей так про Фица и сказал: прекрасно вылепленная голова на теле портового грузчика.
Сара лукаво подумала: если бы он оставался трезвым хотя бы несколько дней в неделю, перед ним трудно было бы устоять.