— Монастырь-то мужской, — возражала Стеша.
В итоге после увлекательных исканий родился опус о блуждающем призраке — не оперы, но с оперным душком. Привидение пришлось ко двору в мистической газете «Розенкрейцер». В сущности, писала Стеша, а ее новая товарка лишь придала истории смутные коммерческие перспективы, исказившие подлинный сюжет и пригнувшие его до сознания массового читателя. Вот это у нее получалось отлично! Их тандем оценили в редакции и предложили писать о привидениях нашего города еще и еще. Но ведь такой опыт случается не каждый месяц. «Не дрейфь, придумаем что-нибудь!» — уверяла Потоцкая. Вот тогда их пути надолго разошлись. Стефания тяготела к исследованиям, а не к выдумкам. К истинному непричесанному опыту, а не к подделке. Лика Потоцкая держала нос по ветру. Для привлечения читателя она окутала родного для Стеши призрака пошловатыми мифами о несчастной любви, предательстве и мести, но без подобной чешуи публикация, конечно, не состоялась бы…
Вот и вся история. Лика надолго задержалась в «Розенкрейцере», Стеша пошла своей дорогой. Впоследствии ей редко удавалось так же легко и быстро выйти к читателю, за что она и осталась благодарна своей компаньонке, несмотря на прочие отягчающие обстоятельства.
Глава 4
«Приезжай!»
Кара по многолетней привычке почти пробегала собственный двор. Когда-то, еще в отрочестве, она испытала здесь ужас жертвы. Её спасли вопли алкоголика Антона Палыча — представьте себе, так его звали! — с первого этажа. В это страшное мгновение он, наверное, опять собирался выгонять жену из дома за то, что зажала нычку. Окна их квартиры летом были нараспашку, словно сама жизнь приглашала содрогнуться от омерзения. Никогда нельзя угадать, что спасет тебя. И потому… никого не осуждай. Вот главный урок, что усвоила Кара еще ребенком. И это было первым опытом незаметного отступления от канона, точнее его правки — заповеди «Не суди…».
Не суди — и спасешься. Может быть.
Сердце отстукивало учащенной канонадой: а что, если… что, если правда?! Дом, откуда исчез Сергей… разве бывают такие совпадения? И зачем они нужны?! В какой-то квартире водились призраки! Какая-то певица… что за абсурд? И зачем эта тема снова вернулась? Все почти забылось. И на дороге, двадцать зим засыпаемой снегом, двадцать весен тающей и двадцать лет заливаемой дождями, вдруг обнаружились нетронутые следы. Чудо или жестокая дьявольская насмешка? И кто такая Лика Потоцкая? Нет, Кара ее не помнила. Свалиться как снег на голову Любе, Сережиной жене, с этим вопросом? Теперь, когда раны зажили, а у Ромки давно уже настоящий отец… Исключено. Надо докопаться до правды самой. Но, когда Глеб подробно рассказал о разговоре со своей сестрой, стало ясно, что он все испортил из лучших побуждений. Кто ж так навязчиво рекомендует в соавторы! Сотворчество — дело тонкое, спонтанное и не терпящее нажима. Но Глеб молодой еще. Или просто с чужими мотивами не осторожничаешь, не боишься неверной ноты. Но не могла же Кара ему рассказать все как есть. Вывалить, как снег на голову, историю о тяжелом анамнезе братца. Объяснить, что ей важна не блажь с призраками, а выход на любого человека, кто хоть что-то знает о Сергее. В его исчезновении Кара винила себя… И она бы не одну книгу написала, чтобы снять с себя эту вину.
А может, она просто сделала скоропалительный вывод? Но все детали совпадают: дом-общага у монастыря, говорливая тетушка с кошкой в полуоткрытой двери, и главное — хозяева, уехавшие за границу. Это ведь Каре они поручили присматривать за квартирой. Она не слишком присматривала — у Ольшевских всегда все гладко и ничего плохого не происходит. Испытано годами. Тем не менее они находили, чего бояться. Сдать квартиру? Чужим людям? Никогда! И миссия смотрительницы была возложена на Cara mia. Да, именно Ольшевские дали ей это семейное прозвище, которое прижилось и стало именем. Старые друзья. И как им после этого откажешь! Но что в результате делает примерная дочь? В строжайшем секрете поселяет туда анфан террибль. Потому что Сережина жена уже устала терпеть его выходки. Она не выгоняла его — просто умоляла дать покой ей и ребенку. Кара тогда была в круговерти личной катастрофы развода, а пришлось еще и с братом возиться. Серега-засранец вроде оценил помощь, но при этом сделал свое фирменное отрешенное лицо великого мастера: у меня, дескать, важная работа, дело всей моей жизни, и мне не до дружков-пьяниц и наркетов. И вовсе я не алкаш! Я буду жить в обители Ольшевских, как монах, и начну замышлять новые проекты, мои будущие детища.