– Нет, ваше величество.
– Тогда отвечайте на наш вопрос.
Эмили казалось, что молчание длится бесконечно и она вот-вот упадет в обморок от напряжения.
– Почему вы не хотите отвечать?
Эмили подняла на короля глаза. По лицу ее струились слезы.
– Я не могу, – еле слышно произнесла она. Генрих нахмурился:
– Плакать ни к чему. Слезы мы презираем, – Он подал Эмили платок. – Ради Бога, вытрите глаза.
Эмили повиновалась.
– Расскажите нам, что произошло, пока вы жили под охраной Дрейвена, – спросил король явно подобревшим голосом.
Эмили набрала в грудь побольше воздуха и не торопясь начала рассказывать Генриху все-все: и то, что она почувствовала, когда впервые увидела Дрейвена, и то, как он лишил ее девственности. Она изо всех сил старалась не смущаться и быть с королем совершенно откровенной, чтобы он простил Дрейвену его проступок.
– Так что вы видите, ваше величество, что это не его вина, – заключила Эмили свой рассказ. – Дрейвен пытался устоять, но я поборола его сопротивление. Если кто-то и виноват, так это я.
Взгляд Генриха по холодности мог соперничать с зимними морозами.
– Дрейвену лучше, чем кому бы то ни было, известно, как мы поступаем с теми, кто нас предает.
– Но, ваше величество, Дрейвен – ваш верный слуга. Он служил вам всю свою жизнь.
– Довольно, – резким голосом оборвал Эмили король. Она испуганно вздрогнула. – Вы говорите о его службе так, словно все о ней знаете. Зная Дрейвена так, как знаем его мы, в это трудно поверить. Скажите, он когда-нибудь рассказывав вам о том, как оказался на службе короны?
Эмили отрицательно покачала головой.
– Когда мы увидели его, ему было всего лишь четырнадцать лет. – При этом воспоминании взгляд короля потеплел. – Вам это известно?
– Нет, ваше величество.
Генрих прошелся взад-вперед и продолжил:
– Мы собирали войско во Франции, чтобы сразиться со Стефаном, когда случайно увидели, как он тренируется. Дрейвен дрался как лев, и мы с удивлением смотрели, как он разоружил своего господина. В это мгновение я понял, что из этого мальчика вырастет настоящий воин и он будет непобедимым в сражении.
От внимания Эмили не ускользнуло, что король оговорился, сказав о себе «я» вместо «мы». Но она благоразумно сделала вид, что ничего не заметила.
– Поняв, что когда-нибудь этот мальчик превратится в рыцаря, с которым придется считаться, – продолжил Генрих, – я принял клятву от Миля де Пуатье, взяв на службу его и его сквайра. Миль хорошо служил нам и пал в битве за Арундель.
При воспоминании об этом Генрих погрустнел.
– Никогда не забуду эту минуту, – проговорил он задумчивым голосом. – Я обернулся и увидел, что Гарольд из Рейвенсвуда наступает на меня с поднятым мечом. Говорят, что, когда человеку грозит смерть, вся его жизнь проносится у него перед мысленным взором. Это правда. Я четко увидел всю свою жизнь. И когда уже приготовился к смертельному удару, откуда-то появился сквайр Миля. Дрейвен схватил Гарольда за пояс, и оба они отступили от меня. Они дрались с такой неистовостью и мастерством, что я не мог оторвать от них глаз. Гарольд ранил юношу и хотел было прикончить его, но Дрейвену как-то удалось встать на ноги, хотя такое ранение в живот мало кто выдерживал даже из взрослых мужчин.
Эмили припомнила длинный шрам у Дрейвена на животе.
Генрих нахмурился:
– Гарольд занес меч, а Дрейвен сделал выпад и вонзил в него меч. Гарольд отшатнулся и грубо рассмеялся, а затем похлопал Дрейвена по плечу. – Генрих посмотрел Эмили в глаза. – Знаете, что он сказал при этом?
Эмили отрицательно покачала головой.
– «Наконец-то ты заставил меня гордиться тобой, тупица. Сегодня я наконец-то убедился, что ты – кровь от крови моей. Потому что только мой сын мог меня убить».
По телу Эмили пробежала дрожь. Она попыталась представить себе, что чувствовал при этом Дрейвен.
– Я никогда не забуду эту минуту, – продолжал Генрих. Глаза у него потемнели, и Эмили увидела в них боль. – И о выражении лица Дрейвена. Он спокойно воспринял эти слова. Я же был просто ошеломлен, потому что в голове у меня не укладывалось, как это отец может сказать сыну такие жестокие слова при последнем расставании. Потом Дрейвен повернулся, отдал мне меч своего отца и принес клятву королю в своей неизменной верности. Я посвятил его в рыцари прямо на месте, и ни разу с того дня он не сделал ничего такого, что могло бы заставить меня усомниться в его верности. До сих пор.
Слезы навернулись на глаза Эмили. Генрих смерил ее холодным взглядом:
– Мы не можем не удивляться, что заставило столь преданного нам человека забыть о своей клятве. Что вы скажете, леди? Можете ли вы сообщить нам хотя бы одну причину, по которой Дрейвен мог рискнуть своей жизнью?
– Могу, – ответила Эмили, посмотрев королю прямо в глаза. – Самая важная причина из всех, сир, – это… любовь.
Генрих растерянно заморгал:
– Любовь?
– Да, ваше величество. Мы с Дрейвеном любим друг друга.
Генрих недоверчиво улыбнулся:
– Дрейвен полюбил? И вы действительно думаете, что мы в это поверим? Как вы заметили, мы знаем его в течение большей части его жизни. И мы никогда не видели, чтобы он делал что-то, не обдумав это спокойно и тщательно. А теперь вы предлагаете какое-то ни на что не похожее объяснение его измене?
– Но это правда, ваше величество.
Генрих с горечью усмехнулся:
– Мы верим, что вы его любите, потому что женщины склонны к таким романтическим понятиям. Но Дрейвен – воин до мозга костей. Мы считаем невозможным, чтобы он питал такие чувства. Нет, мы накажем его так, как обещали наказать в том случае, если он прикоснется к вам.
– А каково будет наказание, сир?
Генрих удивленно выгнул бровь:
– Разве он не сказал вам, во что ему обойдется ваша девственность?
– Нет.
– Когда они приедет завтра, он будет повешен, утоплен и четвертован за измену.
Эмили показалось, что ее ударили по голове. Она не понимала, как вообще устояла на ногах.
– Нет! – потрясенно проговорила она, – Этого не может быть.
– Дрейвен знал о грозящих последствиях, – холодно заключил король.
– Прошу вас, ваше величество, – умоляющим тоном произнесла Эмили, – сделайте со мной что хотите, но только не с ним. Умоляю вас. Вы не можете так поступить с Дрейвеном, ведь это я во всем виновата.
Король молчал.
Эмили, заливаясь слезами, опустилась на колени:
– Что я наделала?! Лучше бы никогда не намеревалась соблазнить Дрейвена!
– Встаньте, леди, – приказал Генрих.
Эмили вытерла слезы и, закусив дрожащие губы, медленно поднялась с колен. Она заметила, что лицо Генриха немного смягчилось.
– Вы действительно любите его? – спросил он.
– Да, ваше величество. Больше жизни.
Генрих снова принялся расхаживать взад-вперед.
– Вам известны обвинения, которые выдвигает ваш отец против Дрейвена?
– Да, ваше величество, но я знаю, что Дрейвен ничего такого не совершал.
– А откуда вам это известно?
– Я была с ним в ту ночь, когда было совершено нападение на Кесвик.
– У вас есть доказательства?
Эмили посмотрела на свой живот, и Генрих понимающе засмеялся:
– Да, мы верим, что они у вас есть.
Некоторое время он молча расхаживал по залу, а Эмили стояла перед ним, стиснув руки, с ужасом ожидая, что он скажет.
И как раз когда она уже была уверена, что больше не выдержит стука башмаков Генриха по каменному полу, он сказал:
– Хорошо, миледи, мы сообщаем вам, что ваша любовь к Дрейвену очевидна для нас. Если завтра мы увидим, что он также любит вас и что именно любовь была причиной его измены, мы, возможно, склонимся к милосердию.
Эмили радостно вскинула голову.
– Но, – сурово одернул ее Генрих, – если мы не увидим ничего такого и окажется, что Дрейвен просто воспользовался вами, пока вы были под его опекой, мы прикажем осуществить назначенное ему наказание быстро и полностью. Это понятно?