Он отмахнулся:
– Это не новость, я вообще не поборник муштры и мундиров.
– Я заметила, – понимающе кивнула я, он улыбнулся и погрозил мне пальцем:
– Никому!
– Хорошо, – я опустила глаза, невольно глядя на свою руку, которой пожимала его руку, ладонь ощущалась как-то странно, одновременно щекотно и блаженно, как будто я погладила нечто прекрасное, к чему могу прикоснуться только в тех снах про зазеркалье, а потом проснусь и смогу только вспоминать.
"Когда меня в последний раз кто-то держал за руку?"
Я не помнила. Но тело откликнулось на это короткое прикосновение таким безбрежным морем давно забытых ощущений, что мне страшно стало от этой бескрайности. Я попыталась от этого отгородиться, чтобы хотя бы со стороны выглядеть адекватной, но внутри уже утыкалась лицом в эту ладонь, вдыхая всей грудью тот свежий аромат, который встречал меня в офисе по утрам, он был блаженством, я была уверена, что так пахнет рай.
– Слушай, можешь мне помочь с одним глупым вопросом? – его голос звучал немного смущённо, я подняла глаза, ВэВэ указал на мою пустую чашку и спросил: – Ты кофе пьёшь? – Я кивнула, он улыбнулся с видом человека, у которого несерьёзная, но всё же неловкая проблема: – Можешь мне показать, как пользоваться кофеваркой? Когда я работал здесь в последний раз, она была другая, а на этой мне всё время кто-то другой готовил, и я не смотрел. Боюсь что-то напутать и испортить. Скажут: "Сто лет не приходил, а тут пришёл и первым делом кофеварку сломал".
Я улыбнулась, кивнула и встала:
– Пойдём, покажу.
Взяла свою чашку, чтобы сделать себе ещё, хотелось выпить кофе с ним, хотя бы глоток сделать рядом, я понимала, что он потом уйдёт, но даже на секунду мне было бы приятно.
Мы дошли до кухни, я всё показала, сделала ему кофе, и себе сделала тоже, он попробовал и показал большой палец:
– Отлично, точно как надо, спасибо.
– Обращайся, – я польщённо заулыбалась, опёрлась о подоконник и уткнулась в свою чашку, чувствуя, как сердце разгоняется до галопа, как будто я ведро кофе выпила, а не вторую чашку понюхала. Мне было жутко приятно просто находиться в одной комнате с этим человеком, что-то в нём такое было, что затапливало меня с головой, погружая в блаженство, что-то в голосе, или в улыбке, или во взгляде этих почти зелёных глаз, в блеске волос... Он стоял напротив окна, за окном поднималось солнце, как раз под нужным углом, чтобы освещать его ярко, как фотовспышка, зажигая бархатную зелень в глазах и рыжие искры на каждой волосинке. Я вчера даже не заметила, что он немного рыжий, мокрые волосы в свете ламп ванной комнаты выглядели тёмными, а солнце их сделало каштановыми, с искрой.
"Какой красивый, с ума сойти... Сколько ему лет, интересно? Надо погуглить."
Он заметил, что я на него смотрю, улыбнулся, я смотреть перестала, тихо спросила:
– А почему ты так редко здесь бываешь? Надоело?
Он на секунду стал серьёзным, как будто задумался, отвёл глаза, сказал после паузы:
– Это мой самый первый проект, я его делал практически наугад, ничего не умел, естественно, получилось криво-косо. Сейчас у меня новые проекты, более ровные и интересные, здесь всё и без меня нормально работает, я здесь не нужен.
Звучало как-то грустно, немного фальшиво, как будто он сам себя пытался убедить в своей ненужности, чтобы сделать себе побольнее. Я это чувствовала, но молчала – если ему так удобно, то пусть будет так. Он помолчал и продолжил, как будто паузы не было:
– Я прихожу пораньше, быстро проверяю всё, что для меня оставили, подписываю то, что заранее по почте прислали на рассмотрение. Проверяю, чтобы здесь стены на месте были, технику не сломали и уборка делалась нормально, и ухожу. Остальное могут сделать и без меня. Иногда бывают заказчики, которые находят нас через знакомых, и они хотят увидеть меня лично, тогда тоже приезжаю, лицом торгую и уезжаю. Этого хватает.
– А сегодня? У нас новый крутой проект? – я улыбалась в предвкушении новостей из первых рук, он посмотрел на меня и тоже улыбнулся, прищурил один глаз, как будто защищаясь от солнца, но я видела, что это больше для драматизма. Выдержал паузу и сказал, как секрет:
– А сегодня я задержался для того, чтобы увидеть тебя.
Я чуть чашку не уронила. Он рассмеялся, я тоже рассмеялась, потом переспросила:
– А серьёзно?
– Я серьёзно. Не веришь?
Я замотала головой, продолжая хихикать, он развёл руками, как будто что он может сделать, если он говорит правду, а я не хочу воспринимать её всерьёз. Посмотрел на меня и сказал с наигранным страхом:
– Я хотел убедиться, что вчерашний инцидент останется между нами. Ну сама подумай – в ванную вломился, ещё и сам раздевался, ещё и выгнал. С грамотным юристом, это может стать большой проблемой. Сейчас это очень модно, засудить шефа за домогательство, весь мир этим занимается, скоро отдельные адвокаты будут по этому вопросу специализироваться. Ты не подашь на меня в суд?
– Нет, – я хихикала и пряталась за чашку, он делал вид, что испытывает облегчение, но тоже улыбался. Посмотрел на часы и с долей грусти сказал:
– Ладно, всё, время. Я пойду, и ты иди работай, отличного дня.
– Спасибо. Тебе тоже. А я могу всем говорить, что мы виделись? – меня смущал этот вопрос, поэтому я закрыла глаза, когда его задавала, а потом открыла один. ВэВэ смотрел на меня с лёгким подозрением в том, что я не совсем нормальная, я захихикала и открыла второй глаз, вздохнула и призналась: – Я вчера сказала про причёску, это породило волну шока.
– У кого? – совершенно без эмоций спросил он, я отвела глаза.
"У Роксаны."
– У всех. Тебя тут редко видят.
– Потому что я редко тут бываю, это логично. Говори что хочешь, кому хочешь, это не запрещено. Ещё даже не рабочий день, – он опять посмотрел на часы, показал их мне, – мы не на работе, можем пить что хотим, с кем хотим. А что ты тут делаешь в такое время, кстати?
– Я ночевала у сестры, и не знала, сколько от неё сюда ехать, вышла заранее, с запасом. Получилось очень заранее, – я с улыбкой развела руками, он тоже улыбнулся. Допил кофе, показал мне на пустую чашку и улыбнулся:
– Очень вкусно, спасибо. Правда, я уже забыл, как ты это сделала, так что буду обращаться ещё.
– Хорошо, – я улыбалась так, что казалось, скоро лицо треснет, хотелось взять себя за щёки, чтобы это прекратить. ВэВэ тихо смеялся надо мной, но делал вид, что совсем и не надо мной, а как будто просто улыбается себе о чём-то, это дико смущало.
"Интересно, у меня на лбу уже написано, в каком восторге я от него?"
Я подозревала, что написано. ВэВэ убрал чашку в мойку, коротко посмотрел на меня, от чего я вспыхнула ещё сильнее, хотя казалось, что сильнее уже некуда, тихо рассмеялся и попытался выйти из кухни, а я попыталась его пропустить, но получилось так, что я отступала каждый раз в ту сторону, по которой он собирался пройти, и мы топтались на месте, уже смеясь от этого. Потом он взял меня за плечи и удержал на месте, обошёл и пошёл к выходу, обернулся в дверях, как будто посмотреть, смотрю ли я на него. Конечно, я смотрела. Кого из нас это больше смутило, было не понятно, но улыбка на моём лице была совершенно точно абсолютно неприличная, и я понятия не имела, куда её деть.
Внутри меня как будто океан плескался, рыже-зеленоглазый океан, слегка небрежный, немного небритый, смущённый, весёлый, с какой-то тайной в глубине. Мне не хотелось ничего разгадывать, я плавала на поверхности, и меня качало, как будто океан дышал, а я лежала на его груди.
Чувство блаженства оставалось со мной весь день. Я бегала с поручениями вприпрыжку, пела на ходу, работала так, как будто мне за это не платят, а просто по головке гладят и говорят, что я молодец, и кофе у меня отличный, и дизайн зашибенный. Я любила весь мир.
С ВэВэ мы за весь день больше не столкнулись, но мне было и не нужно – им пах весь этаж, или это у меня были галлюцинации, не важно, он был повсюду.