– Но я по-прежнему замужем, – строго сказала Габби.
– Ах ты, невинная бедняжка! – воскликнула Мари. Потом добавила: – Доверяй своему сердцу, дорогая.
Наконец наступил вечер отъезда. Грей кипел от возмущения из-за того, что должен, по приказу Лафита, остаться. Хотя Роб заверил лейтенанта, что не будет требовать награды от Филиппа, тот не мог в это поверить. Он хотел первым попасть в Новый Орлеан. Он так расстроился, что не присутствовал при отъезде, когда Роб садился в пирогу с важными письмами от Лафита, спрятанными за поясом. А если бы он был на берегу, то, конечно же, заметил бы стройную, мальчишескую фигуру в низко опущенном на глаза картузе и с узелком в руках, бесшумно проскользнувшую в пирогу за несколько минут до отплытия.
– Эти плоскодонные лодки легко опрокидываются, так что сидите тихонько и держитесь за бортики, – сказал Роб, когда они были на середине узкой протоки. – Но зато они могут пройти по болотам и грязевым отмелям.
Габби испуганно смотрела, как один из людей Лафита, отталкиваясь шестом, правил узкой плоскодонной пирогой, а Роб высоко держал фонарь, освещая дорогу.
– Не впадайте в панику, если увидите рядом аллигатора, – шепнул ей Роб. – Они тут охотятся по ночам.
Теперь Габби поняла, зачем нужен проводник – только люди Лафита могли не заблудиться в этих мириадах болот. Габби вздрогнула, когда ей послышался плеск в воде, и придвинулась ближе к Робу, который обнял ее, пока она не перестала дрожать.
Через некоторое время, которое Габби показалось ужасно долгим, они заметили вдали огонек. Когда пирога подплыла ближе, оказалось, что это костер, у которого собрались пятеро мужчин. Габби вздохнула с облегчением: наконец-то она ступит на твердую землю. Их проводник о чем-то переговорил с мужчинами у костра, и через несколько минут один из них привел из темноты красивого черного коня со звездочкой на лбу.
Роб подошел к лошади и ласково поговорил с ней, а потом вернулся к Габби. Потом он подсадил ее на коня, передал ей узелок с одеждой и сам сел за ней. Попрощавшись с мужчинами у костра, они поскакали в темноту. Габби казалось, что извилистая тропа никогда не закончится, но через некоторое время они все же выехали на дорогу. Только здесь Роб заговорил с ней.
– Вы не замерзли, дорогая? – спросил он заботливо, привлекая ее поближе к себе.
– Немножко, – ответила Габби.
– Гром быстро доставит нас в Новый Орлеан, – сказал он, ласково похлопывая животное. – Кстати, – сказал он, улыбаясь, – из вас получился прехорошенький мальчик.
Габби покраснела, но обрадовалась его шутливому настроению.
– Гром – ваш конь? – спросила она.
– Да. Люди Лафита заботились о нем, пока я был на Баратарии.
Они ехали молча некоторое время, а потом Габби спросила:
– Далеко еще до Нового Орлеана?
– Уже близко. Я снимаю комнаты в Старом квартале на Королевской улице. Мы проведем там остаток ночи. Я проведу вас наверх по черной лестнице, а завтра доставлю письма Лафита генералу Джексону и сразу же начну искать новое жилье.
– Ну что, Лафит присоединяется к американцам?
– Я убежден, что Лафит искренне хочет помочь нам. Он просит только, чтобы его людей вы пустили из тюрьмы и чтобы он сам и все его люди получили помилование.
– А генерал Джексон согласится?
– Уверен, что да, после того как он выслушает мой доклад и прочтет письма Лафита.
Они проехали спящими ночными улицами, через ворота въехали во внутренний дворик, где Роб помог Габби спешиться и отвел Грома в конюшню. Приложив палец к губам, он повел ее по железной лестнице на второй этаж двухэтажного дома, вынул ключ и отпер дверь, жестом приглашая Габби войти.
Роб зажег лампу, и Габби огляделась. Комната была безупречно чистой, но скудно обставленной. Габби мечтательно посмотрела на кровать, потому что ночь была очень долгой, но она быстро отвернулась, когда увидела, что Роб смотрит на нее странным взглядом.
– Габби, вы, наверно, устали, – сказал Роб, беря у нее из рук узел с одеждой. – Вы должны от дохнуть.
Не давая ей времени возразить, он взял ее на руки и осторожно положил на мягкую постель. Он снял с нее мальчишеский картуз и как зачарованный смотрел на ее длинные серебристые локоны, которые струились по плечам. Он взял в руки шелковистые пряди и поднес к лицу, вдыхая их чистый, лимонный запах.
– Габби, я... – начал он хрипло.
– Не надо, Роб, – прошептала Габби, пони мая, какие чувства бушуют в нем. – Ничего не говорите, прошу вас. Мы с вами друзья, и можем быть только друзьями.
– Простите меня, Габби. Простите. Я люблю вас и безумно хочу вас, но не буду принуждать вас. Когда придет время, вы станете моей, и к черту ваши брачные обеты! А теперь отдыхайте.
Он снял с кровати стеганое одеяло и стал устраиваться на полу. Габби была поражена, как быстро он принял и согласился с ее желаниями. Если бы Филип проявил хоть чуточку терпения и любви, какие она видела у Роба!
Когда Габби, проснувшись, открыла глаза, ее ослепил солнечный свет. В следующую секунду она вспомнила, где она, и тут же оглянулась – Роба в комнате не было. Одеяло, на котором он спал, лежало аккуратно сложенным в ногах кровати, а на нем был листок бумаги. В записке Роб написал, что отправляется к генералу Джексону, и просил ее подождать и никуда не выходить без него.
Увидев кувшин с водой на умывальнике, который наверняка специально для нее приготовил Роб, Габби умылась и оделась в простое платье, привезенное с собой. Потом она села у окна и с восхищенным вниманием рассматривала происходящее на улице.
Город, такой молчаливый прошлой ночью, теперь ожил. Уличные торговцы зычными голосами расхваливали свои товары, шагая за телегами, запряженными мулами. Слышались песни негритянских грузчиков с пристани.
Габби пришла в восторг от внутреннего дворика, через который они накануне вошли в дом. В нем был великолепный садик, а в глубине – конюшня. Гибискус цвел рядом с олеандрами и пальмами, бугенвиллея дождем кроваво-красных цветов оплетала балкон с кованой решеткой, который окружал дом на уровне второго этажа и нависал над мощенной булыжником улицей.
Когда во дворик въехал маленький крытый экипаж и Габби увидела, что им правит Роб, то улыбка счастья озарила ее лицо. Когда он заметил, как она обрадовалась ему, он весь просиял. Робу не было дела до того, что Габби замужем за другим, он был полон решимости уговорить ее уехать на его плантацию в Южную Каролину и ждать его там, особенно теперь, когда он узнал, что должен отправиться с новым заданием генерала Джексона.
– Я привез вам булочки, – сказал Роб, кладя пакет на стол. – Поешьте, пока я запакую вещи. Я снял для нас комнату с кухней в апартаментах Патальба на улице Шартр.
Пока Габби с аппетитом ела булочки, Роб запаковал свои вещи и вместе со скудными пожитками Габби отнес их в экипаж. Он уже повидал квартирную хозяйку и расплатился за комнату, намеренно не сообщив ей адрес, куда он переезжает. Когда Габби поела, он провел ее по задней лестнице и усадил в экипаж. Они поехали по извилистым улицам, пока не въехали в другой дворик, очень похожий на тот, что недавно покинули. Как и накануне, Роб быстро провел ее по наружной лестнице в большую светлую комнату, которая служила спальней и гостиной. В смежной комнате поменьше была кухня. Окна до пола открывались на маленький балкон, выходивший на оживленную улицу. Такие же окна на противоположной стороне выходили на внутренний балкон и лестницу во двор.
– И когда вы все это успели? – спросила Габби.
– Я плохо спал ночью, – сказал Роб с улыбкой, – и сегодня встал очень рано. К счастью, генерал Джексон тоже рано встает, и, когда аудиенция окончилась, я пошел искать жилье. Вам нравится? – Его мальчишеский энтузиазм был заразителен.
Габби почувствовала себя виноватой из-за того, что он так старается ей угодить. Ей нечем было отблагодарить его за доброту.
– Великолепно, – сказала она, улыбаясь, и начала распаковывать вещи.