По знаку Амали двое мужчин стали по обе стороны от Габби, схватили ее за руки и за ноги и прикрепили их кожаными ремнями к кольцам в каменной плите. Все еще с кляпом во рту, Габби в ужасе смотрела, как Амали приблизилась к ней, протянула руку к вороту ночной рубашки и рванула, разрывая ее. При виде обнаженного белого тела общий крик вырвался из обезумевшей толпы. Одна пара за другой падали на землю со сладострастными воплями и совокуплялись в порыве похоти, а барабаны продолжали отбивать ритм их извивающимся телам.
Габби закрыла глаза, чтобы не видеть того, что происходило вокруг, и лишь молилась, чтобы этот ужасный кошмар закончился как можно скорее. Внезапно толпа затихла, и раздался голос Амали. Рабы ответили на ее слова криками и взмахами рук, не отрывая глаз от обнаженного тела Габби, которое в лунном свете казалось алебастровым. Их пение в ушах Габби звучало как приговор: «Дамбалла! Дамбалла!»
Габби застыла, глядя на Амали, которая приблизилась к алтарю и острым, как бритва, ногтем провела линию по телу Габби от ложбинки между грудей до пупка, расцарапав кожу. От внезапной и резкой боли слезы выступили на глазах Габби, но Амали еще не закончила. Зрители разом выдохнули как один человек, когда Амали вытащила кляп изо рта Габби и стала смазывать ей губы кровью, выступившей из царапины. Габби кричала, пыталась освободиться от кожаных пут, а когда Амали положила змею ей на живот, а сама отступила с насмешливой улыбкой на прекрасном лице, Габби поняла, что спасения нет. Холодный пот выступил на теле Габби, а дыхание было быстрым и прерывистым, похожим на рыдание.
Беззвучно повторяя молитву, Габби завороженно смотрела на змею, которая ползла по ее дрожащему животу. Кошачьи глаза Амали злобно блестели, а ее тело сладострастно извивалось под убыстряющийся бой барабанов в предвкушении смерти женщины, стоявшей между нею и мужчиной, которого она любила. Огромный мускулистый негр, чья кожа влажно блестела при свете костра, схватил Амали за талию, швырнул на землю, оседлал ее и мощно вошел в нее.
Застывшая от страха Габби чувствовала, как змея медленно продвигалась по ее распростертому телу. Тут она закричала и кричала не переставая, теряя рассудок, а змея уже скользила по вьющимся волоскам шелковистого треугольника между ее бедер. В помутившемся сознании Габби почудилось, что появился какой-то гигант, который пробирался сквозь клубок совокупляющихся тел и неистовых танцоров, и его громовой голос утихомиривал ищущих удовольствия рабов. Барабанный бой прекратился, и все взгляды устремились в его сторону – что был Жерар, но он видел только Габби. Своей огромной рукой он бесстрашно схватил змею и как игрушку отшвырнул в сторону. В ярости он повернулся к Амали, вытащил ее из-под тела негра-великана рывком поставил на ноги. Один за другим рабы тали исчезать в зарослях. Последнее, что видела Габби, прежде чем потеряла сознание, это огромный кулак Жерара, занесенный над дочерью.
13
Габби постепенно пришла в себя и увидела два озабоченных лица, склоненных над ней. Тетушка Луиза и Жерар одновременно издали вздох облегчения, когда Габби посмотрела на них ясными глазами, в которых не было ни следа вчерашнего безумия.
– Как вы себя чувствуете, моя маленькая? – спросила тетушка Луиза.
– Амали! Змея! – вскрикнула Габби, вдруг вспомнив весь ужас колдовского обряда Вуду. Ее тело сотрясали спазмы, и она слабо застонала.
– Все кончено. Больше никто и ничто вам не повредит, – сказала тетушка Луиза, отводя пряди серебристых волос со лба Габби. – Хоть Амалии моя родная дочь, но на этот раз она зашла слишком далеко. Не представляю, что бы сделал месье Филип, если бы с вами что-то случилось. – Она закатила глаза, придавая выразительность своим словам.
Габби посмотрела на домоправительницу недоверчиво. Она сомневалась, что Филип беспокоится о ней больше, чем о своей любовнице. Но теперь это не имеет никакого значения – Габби не позволит Амали причинить ей вред. Она уедет подальше от холодной жестокости Филиппа и от ненависти Амали. Она знала, что прежняя Габби умерла ночью во время дьявольского обряда на жертвенном алтаре Дамбаллы и родилась новая, та, которая способна устроить свою собственную жизнь, выйдя из-под власти Филиппа Сент-Сира.
Спустя несколько дней боль от потрясения стала утихать, и Габби сообщила тетушке Луизе и Жерару, что собирается на свадьбу Линетт в Сен-Пьер, а после останется погостить у ее младшей сестры Элен. Закатывая глаза и цокая языком, тетушка Луиза дала понять, что не одобряет такое решение. Тем не менее ни она, ни Жерар не имели власти помешать хозяйке поступать так, как она хочет в отсутствие Филиппа. Филип приказал им заботиться о ней и охранять ее, и больше ничего.
Через два дня Жерар посадил Габби в карету, и они отправились в Сен-Пьер. Габби вспоминала последний раз, когда она проезжала по этой изумительно красивой дороге, счастливая молодая жена, ожидающая своего первенца. Теперь ей было странно, что она смогла поверить пустым обещаниям Филиппа и фальшивым словам любви. Она горько вздохнула.
Поездка была долгой и утомительной, и у Габби было достаточно времени подумать о будущем. Когда показался город, она уже знала, что от своего решения не отступит.
Повинуясь указаниям Габби, Жерар направил экипаж прямо к городскому дому Марселя. Судьбе было угодно, чтобы именно в тот момент, когда Габби вышла из кареты, к воротам подошел Марсель, возвращавшийся домой из конторы.
– Габби, милая! – воскликнул он, бросаясь ей навстречу. – Линетт будет так рада, что вы приехали к ней на свадьбу.
Радушие Марселя подействовало на Габби, как тепло очага в сырую ночь, и она почувствовала себя так, как будто приехала домой.
– Когда мне приехать за вами, мадам Габби? – спросил Жерар, бросив на Марселя уничтожающий взгляд.
Марсель невозмутимо взирал на мрачное лицо Жерара.
– Я сам провожу мадам Сент-Сир в Бельфонтен, когда она пожелает вернуться, – ответил он надменно, не давая Габби заговорить. – Поставьте здесь ее сундук, а мой человек отнесет его в дом. – Он подал Габби руку и повел ее в дом, а недовольный Жерар беспомощно смотрел им вслед. Он знал, что Филиппу не понравится такой поворот событий. Но в глубине души он не мог обвинять Габби за то, что она решила покинуть дом, в котором ей пришлось пережить столько горя и ужаса. Он винил свою красавицу дочку за то, что та пыталась причинить вред хозяйке, и винил хозяина за то, что тот оставил молодую жену без защиты.
Оказавшись в доме Марселя, Габби испытала такое облегчение, оставив позади Бельфонтен с его опасностями, что от избытка чувств едва держалась на ногах.
– Что с вами, милая? – спросил Марсель, заметив ее бледность. – Что случилось? Мне кажется, что сюда вас привела не только свадьба Линетт. Может быть, вы мне расскажете?
Не в силах больше сдерживаться, Габби расплакалась. Марсель нежно привлек ее к себе, потом взял за руку, подвел к дивану и заботливо усадил. – Дело в Филиппе? – спросил он, нахмурившись. – Он вам причинил боль? А я думал, что он еще плавает на «Стремительном».
Сидя рядом с Марселем, Габби рассказала ему сквозь рыдания обо всем, что с ней произошло, и о своем решении бежать из Бельфонтена в страхе за свою жизнь. Марсель потрясенно пробормотал:
– Не ожидал, что Амали так далеко зайдет, чтобы избавиться от соперницы. То, что Сент-Сир оставил вас на милость этой ведьмы, просто непостижимо. Ах, бедное мое дитя! – Марселю стоило огромного труда сдержать ярость при мысли об испытании, выпавшем на долю Габби, от которого более слабая женщина могла бы просто потерять рассудок. – Мой дом в вашем распоряжении на столько времени, на сколько вы пожелаете. Амалии не сможет повредить вам, а Элен после свадьбы сестры останется в Сен-Пьере, так что никто не будет сплетничать по поводу того, что вы здесь гостите.