«В уединеньи золотом…»
В уединеньи золотом —
О, легкий взор в нее не падай! —
Душа укрылась как щитом
Акмеистической прохладой.
Но зной земной любви жесток,
Он мучит тело томным пленом
И гонит жадной крови ток
По расширяющимся венам.
И неизбежно познаю,
Когда душа прозолотела,
Головокружительную
И тусклую истому тела.
«Я не раз умирал от болезней, от пыток, от жажды…»
Я не раз умирал от болезней, от пыток, от жажды,
И кляня, и приветствуя свой преждевременный час;
Здесь, на милой земле, я дышал и любил не однажды
И сюда расцветать возвращусь не один еще раз.
Помню давнюю ночь: как сегодня, мерцая белесо,
По зениту текло молоко из упругих сосцов,
И мы так же летели к могучей руке Геркулеса,
За собой оставляя стремившихся к нам Близнецов.
Но тогда Антарес не пылал на клешне Скорпиона,
Альтаир не сиял бриллиантовым глазом Орла,
И пугливых Плеяд не преследовал Пес Ориона,
И не эта Полярная нашей полярной была.
И когда-нибудь снова взглянув в незабвенное небо, —
В те минуты, когда мне никто не сумеет помочь, —
В Лебедином крыле я – увы! – не увижу Денеба
И вздохну, вспоминая вот эту осеннюю ночь…
«Ревнивое сердце досаду таит…»
Ревнивое сердце досаду таит,
Недаром сегодня так пальцы хрустели,
И я драгоценным дождем персеид
В тревожную полночь был поднят с постели.
Томил гиацинтовый запах платка
И веяло в шумном дыхании сада: —
Земная любовь несказанно сладка,
Но слишком тягуча земная досада…
Настойчивый ветер сомненья рассей,
Размеренней, душные мысли, звените;
К нам хрупкие звезды бросает Персей
И воздух секут золотистые нити.
О если б твой образ мгновенно потух,
И я на Земле обреченный бескрылью
Мог вдоволь насытить пылающий дух,
Блуждая в пространстве космической пылью!..
«Пока тобой согрета грудь…»
Пока тобой согрета грудь
И ты сияешь мне в зените,
Вокруг тебя – мой легкий путь
По эллиптической орбите.
Пускай пространство делит нас;
Среди лучистых волн и мелей
Я в предназначенный мне час
Пройду палящий перигелий.
Но если свет погаснет твой, —
Не освещенный, не согретый,
Я брошусь в холод мировой
Параболической кометой.
«Пусть опущены вежды…»
Пусть опущены вежды
Самой милой из жен,
Влажным ветром надежды
Я теперь освежен.
Глину времени рою —
Я в былое прозрел,
Вижу гордую Трою,
Слышу пение стрел.
И – виновница плена —
Неземной и земной,
Как другая Елена,
Ты стоишь предо мной.
И не надо, не радуй
Ясным трауром глаз,
Я доволен прохладой
В этот розовый час.
«Заря потухает, лиловые блекнут шелка…»
Заря потухает, лиловые блекнут шелка,
Сиреневой накипью пенятся бледные горы;
Как мог я подумать, что милая эта рука
Когда-нибудь будет искать у другого опоры.
Сухая дорога влечет неизвестно куда,
Навстречу плывет и целует ресницы прохлада,
Серебряной искрой блеснула в зените звезда
Поймав одновременно оба рассеянных взгляда.
Остывшее облако – смешанный с известью мел,
Тускнеющий отблеск скользит по лицу дорогому;
Как мог я подумать в такую минуту, как смел,
Что так же когда-нибудь ты улыбнешься другому…