Он открыл рот, чтобы позвать на помощь, но она рукой зажала ему рот.
— Напрасно вы убили моего ребенка, — сказала она, надавливая рукой что есть мочи, всей тяжестью своего тела. — Совсем напрасно так со мной поступили.
Он тяжело дышал. Но она, не отнимая руки, завалила его в подушки и глядела, как он умирает, как лицо его становится красным, потом синим, потом багровым, по мере того как легкие отказывались служить ему. Она взирала на все это, как могла бы смотреть на течение реки.
Она оцепенела.
Он отнял у нее жизнь.
И теперь, когда его не стало, она просто ждала, когда его люди уведут ее.
Когда наконец раздался стук в дверь, безжизненным голосом, не поворачиваясь, она только и сказала:
— Войдите.
Человек, стоявший на пороге, быстро оценил ситуацию и, сделав собственные выводы, быстро задвинул дверь. Оказавшись в комнате, где тишина пахла смертью, он раздумывал, как лучше поступить. Дама либо парализована, либо в шоке.
— Вы меня слышите, госпожа?
Голос его звучал незнакомо — в нем не было резкости, и Айко удивленно повернулась.
— Мы вам поможем. Понимаете, что я говорю?
— Кто вы? — Свой голос она услышала неожиданно четко и успокоилась, словно восстала из мертвых. Она почувствовала, как воля к жизни крепнет в ней.
— Друг.
Она уже готова была сказать «нет, это не так», но произнесла совсем другие слова:
— Как вы можете помочь? Его люди теперь заберут меня и убьют.
— Мы сами убьем его людей и вынесем тела.
Она ощутила тепло, разливающееся по всему ее телу, и сердце в ней ожило,
— Вы сделаете это для меня?
— И для моего хозяина. Он назначил хорошую цену за голову Хироаки.
— Как и многие.
— Слишком многие, не сосчитаешь, госпожа. Его смерть никто не станет оплакивать. Даже семья.
— Я перед вами в долгу.
— Нет, госпожа, вы избавили нас от многих забот. Оставайтесь здесь, пока я не вернусь. Вам ничто не грозит. Дом окружен моими людьми.
Айко сидела неподвижно, пока приглушенные звуки драки раздавались за стенами комнат, странно уверенная в возможностях этого незнакомца; она счастлива, что долг ее перед нерожденным ребенком выплачен.
Эта скотина мертва.
А она жива.
Боги ее пожалели.
Когда подручный Юкиё вернулся, только и сказал:
— Мы покидаем вас, госпожа. — И отошел в сторону, пропуская двух человек, которые унесли труп Хироаки. — Главного инспектора найдут на дороге на Киото вместе с его людьми, убитыми разбойниками. Со слугами договорились — они будут молчать. Если вас будут допрашивать, не тревожьтесь. Никто не узнает, что он был сегодня в вашем доме. Даю слово.
Она верила ему, словно его устами вещал сам Амида. Она обратилась к нему:
— Трудно найти слова благодарности за то, что вы сделали. Я признательна вам от всего сердца.
— Мой хозяин услышит о вашей благодарности. — Он поклонился изящно и утонченно. И через мгновение исчез.
В ту ночь по улицам Эдо медленно тащилась повозка. Такэо держал вожжи, а груз сопровождала кучка нищих. Никто не стал бы их останавливать и даже подходить к ним близко, ибо «эта» — каста неприкасаемых. «Эта» вывозили покойников и чистили отхожие места — всегда по ночам, чтобы никто не мог оскорбиться их видом.
Пока они медленно тащились к Токайдо — большаку, который вел в Киото, — у Такэо было время поразмыслить, как наилучшим образом распорядиться большой суммой полученных за кровь денег. Может, стоит купить имение в своей префектуре или начать собственное дело. Он сможет на деньги, что заплатил ему Юкиё за голову Хироаки, даже жениться на дочери богатого купца.
Хотя пришлось долго ждать, когда главный инспектор снова посетит свою любовницу. Нанявшись на конюшню у Айко, Такэо слишком долго пришлось чистить стойла и исполнять другую грязную работу. Он уже почти передумал и решил составить иной план, когда наконец узнал о прибытии Хироаки.
Такэо немедленно приказал своим людям занять позиции.
Хотя кто бы мог подумать, что его миссию возьмет на себя скромная хозяйка дома. Он пожал плечами. Это доказывает только одно — как бывает обманчива внешность.
Госпожа Айко, наверное, заслужила часть наградных денег, думал он. Придется послать ей сколько-нибудь с запиской, объясняющей, откуда поступил неожиданный доход, и сделать это в таких выражениях, чтобы на нее не пало никаких подозрений.
С другой стороны, она очень хорошенькая малышка. Лучше он доставит ей деньги лично…
Глава 24
Первый день в Гонконге был солнечным и ярким. Хью собирался повести Тама осматривать город, а его пассажиры пытались найти семью Сунскоку. Юкиё уже вошел в контакт со своими коллегами на побережье и теперь ждал вестей.
Зная, что в этой торговой столице Востока можно в самое короткое время купить целый гардероб, Хью, сидя утром за завтраком, предложил Тама заняться этим.
— Хотите сказать, я плохо одета? — отозвалась она с насмешливой искоркой в глазах.
— Ни в коем случае. Мой халат пошит из очень хорошего шелка. Но нужно одеть тех, кто гол. Отправляясь в город, вам следует вместо крестьянского маскарада присмотреть себе наряды, и я оплачу.
— А вы, конечно же, знаете лавку, где торгуют дамской одеждой.
— Слыхал кое-что, — сказал он.
— Вот как.
— Ни к чему говорить таким тоном. Как правило, я покупаю не женскую одежду. — Это предполагало отношения некоторого рода, пусть даже редкие.
— А вам не нужно ничего оплачивать. У меня есть золото.
И целое состояние в виде жемчуга, который она намеревалась продать в Европе, о чем он знал.
— Но мне бы хотелось купить для вас что-нибудь. С вашего разрешения. Не одежду, так что-нибудь еще. В знак… — он улыбнулся, — моей признательности.
— Если мы обсуждаем знаки признательности, Хью-сан, то именно вы заслуживаете большого подарка. В соответствии с вашими габаритами, — усмехнулась она. — Но при этом, — добавила она уже ласковее, — вы галантны. Сегодня утром я кончила чуть ли не десять раз. Чего бы вам хотелось?
— Не тратьте деньги, дорогая. Они вам пригодятся, когда начнете создавать свою армию.
— Но не сегодня же утром, Хью-сан. Могу я подумать о чем-то приятном?
Внезапно в ее словах он уловил упрек и укорил себя за невежливость. Он решил исправиться:
— Можете думать о приятном еще несколько недель, дорогая. И еще дольше, если захотите. — Главное, ему не нравилась мысль о том, что она вернется и встретится со своими врагами. — Давайте заключим пакт: до конца плавания только удовольствие.
— Согласна, — сказала она с улыбкой. — Так скажите же мне, Хью-сан, где находится это заведение, в котором я могу одеться как европейская женщина?
В тот первый день в Гонконге Тама надела японское кимоно, которое ей одолжила Сунскоку, потому что Хью не позволил ей надеть ее бумажную рубаху и штаны.
И они вышли из экипажа, сделав первую остановку перед заведением портнихи.
«Лавка француженки» — как ее называли все, кроме ее владелицы, которая, цепляясь за воспоминания о Париже, назвала свою лавку «Ле Рю Руайяль», то есть «Королевская улица», — находилась в прекрасном особняке на Пике. Ходили слухи, что Жардин Матсон сплоховала в молодости и что сын ее, который теперь распоряжался в лавке, скорее походил на шотландца, чем на француза. Но по-французски он говорил без всякого акцента, как и на десятке других языков, и, когда Хью вошел в лавку, держа под руку Тама, Джеймс Деларош приветствовал его с американским произношением.
Тама взглянула на Хью:
— Я думала, вы здесь не бывали.
— Может быть, один раз, уже давно, — пробормотал он, встретившись глазами с Джеймсом и многозначительно подняв брови.
— А как поживает мистер Макдугал? — осведомился Джеймс, быстро переводя разговор на нейтральную тему, чтобы соответствовать ситуации. — Понравились ли его жене платья, которые он ей купил?