— Добрый день, мисс Кендон. Как вы себя чувствуете, и как поживает ваша прелестная сестра?
— Спасибо, у нас все хорошо. Я, собственно говоря, жду Сузи. Она забирает у портнихи свое платье, сшитое специально для завтрашнего знаменательного дня.
Он притворно вздохнул:
— Увы, как хорошо быть молодым и влюбленным!
— Но вы вовсе не стары, — возразила она, улыбнувшись. Она чувствовала некоторую связь между собой и этим человеком, ведь он был ее соотечественником.
— Я чувствую себя старым, когда встречаю кого-нибудь столь же юного и сияющего, как вы. Вы не выпьете со мной кофе?
— С удовольствием. Только где-нибудь поблизости, чтобы Сузи не потеряла нас.
Они перешли улицу и подошли к маленькому кафе со столиками под цветным навесом, стоящими на тротуаре.
— Она наверняка заметит нас, — сказал Джерард, усаживая ее за столик. Потом сел сам и заказал официанту кофе. Затем он положил руки на столик, сцепил пальцы и взглянул на нее: — Я надеюсь, что вы не уедете сразу после свадьбы.
— Нет, я пробуду здесь еще некоторое время.
— Очень рад слышать это. Может быть, мы увидимся с вами.
Она ответила после некоторой паузы и поняла, что он заметил задержку:
— Почему бы и нет, раз вы живете в Ницце. Однако вряд ли мы будем видеться часто.
— Я не живу в Ницце, — сказал он с улыбкой. — Я просто оказался там, когда мы встретились в первый раз. Вы не помолвлены?
— Нет. А почему вы спрашиваете?
— Потому что мне показалось, что вы были рады встретить меня. Разве вам не нравится выезжать с мужчинами?
— Я не имею ничего против. Почему я должна быть против?
— Я не знаю. Но был бы рад изредка встречаться с вами, если позволите. Я заметил, что вы предпочитаете вдумчивую беседу бездумной болтовне, а я уже достиг такого возраста, что мне приятно, когда хорошенькая девушка еще и неглупа.
— Большое спасибо. — Его слова польстили Викки. — Я рада, что вы не сказали, что предпочитаете неглупую женщину хорошенькой. Это нанесло бы мне серьезный удар.
Он с одобрением окинул ее улыбающееся личико искушенным взглядом.
— Редкое сочетание, — произнес он, словно бы про себя. — Темные глаза и светлые волосы. Вы больше, чем хорошенькая, вы — один из изящнейших лакомых кусочков, которые когда-либо попадались мне на глаза.
Официант, принесший кофе, подошел к их столику одновременно с Сузи.
— А я подумала, где же вы? — весело воскликнула она. — Я видела тебя из ателье, когда укладывала свое платье и свадебные подарки. — Взволнованная, она села рядом с Викки. — У меня еще два подарка. Привет, мистер Стендон. Надеюсь, вам лучше?
— Да, спасибо. — Он обратился к официанту, который еще не успел отойти: — Еще один кофе, пожалуйста, для мадемуазель. — Официант ушел, и Джерард посмотрел на Сузи с улыбкой: — Вы выглядите как шаловливый щенок. Готовы к завтрашнему великому дню?
Она рассмеялась:
— Еще бы!
— Смотри! — сказала Викки, посмеиваясь. — Этот человек разбрасывает комплименты, как конфетти!
Джерард откинулся на спинку стула с выражением некоторого осуждения:
— Ги устраивает холостяцкую вечеринку в своем замке сегодня вечером для Робера. Я с нетерпением жду ее. Все будет как в прежние времена.
Он вежливо принял кофе у официанта и передал его Сузи, одарив ее легкой улыбкой, которая таила в себе обаяние и опыт. Викки отметила призыв в этой улыбке и подумала, является ли он холостяком по собственному желанию или потому, что его отвергла женщина, которую он любил.
— Значит, доктора Жанеры Молино не будет там? — спросила она.
Тотчас же улыбка сошла с его губ, лицо посуровело.
— Нет, вечеринка строго для мужчин. Когда ее папа поправится, я не удивлюсь, если она и Ги объявят о своей помолвке.
Боль в сердце заставила Викки горько улыбнуться:
— И тогда вы останетесь единственным холостяком. Я удивляюсь, как какая-нибудь хорошенькая француженка до сих пор вас не подцепила.
Он пожал плечами:
— Возможно, я не принадлежу к числу мужчин, подходящих для брака, или я был просто слишком занят развлечениями всякого рода. Машина открывает для этого кучу возможностей. Франция — веселая страна.
Итак, он не выдавал себя никак. Однако тень, которая легла на его лицо при упоминании имени Жанеры, была красноречивее всяких слов. Вполне возможно, что он был в нее влюблен. Ему, вероятно, было за двадцать, когда он начал преподавать и когда у него учились Ги, Робер и Жанера. Это означало, что сейчас ему немногим больше сорока, а Жанере — под тридцать.