Эдмунд снова закурил трубку, глядя на трепещущие в камине языки пламени.
– Печально, если слишком поздно понимаешь, как мало уделял внимания тем, кого любишь.
Слова отца очень удивили молодого человека. Отец сегодня не походил на себя. Ли вспомнил Одри и то, что слишком поздно решил ехать в Луизиану. Вспомнил, как мама умоляла его задержаться еще немного в Мэпл-Шедоуз, побыть с ней. А потом неожиданно умерла. Да, он тоже слишком поздно осознал, что сделал не все ради тех, кого любил.
– Я очень хорошо понимаю, что ты имеешь в виду, – согласился Ли, усаживаясь в кресло напротив отца. – Если бы кто-то предсказывал нам будущее, то мы могли бы избежать многих ошибок.
Их взгляды встретились. Глаза Ли были такими же ярко-голубыми, как у Энни. Ли очень напоминал мать.
– Да, правда, могли бы, – отец глубоко вздохнул. – В отношениях с тобой я сделал много ошибок, сын. Я думал об этом, пока не получил от тебя телеграмму. Считаю, что я понял причину твоего визита. Вряд ли ты бы приехал сюда просто повидаться со мной, не правда ли? Я сразу все отлично понял. Ты приехал сообщить, что отправляешься добровольцем в союзную армию. Меня не удивляет твое решение.
Ли молча смотрел на отца, удивляясь его прозорливости. Неожидано прозвучало признание отца о том, что он совершал ошибки. Не болен ли он серьезнее, чем делает вид?
– Откуда ты узнал?
Эдмунд грустно улыбнулся:
– Я слишком хорошо знаю собственного сына и его отношение к единству Союза. Я никогда не смог бы достичь сегодняшнего положения, если бы плохо разбирался в людях. А ты мой сын, ты для меня – словно открытая книга. Я всегда был хорошо осведомлен о твоих настроениях, убеждениях, намерениях.
Ли почувствовал смущение. Он считал, что только повидается с отцом, тот пожелает сыну «счастливого пути», и они расстанутся. Но оказалось, что отец решил поговорить откровенно. Эдмунд смотрел на Ли сердечно и участливо, как не смотрел уже много лет. Наверное, с тех самых пор, когда Ли был маленьким мальчиком.
– На следующей неделе я уезжаю в Вашингтон. Думаю, что моя подготовка в Вест-Пойнте сейчас пригодится.
Эдмунд кивнул.
– Можешь себе представить, как я разозлился, когда ты заявил о решении сначала закончить Военную академию вместо Йельского университета? Я считал, что военная подготовка тебе совершенно ни к чему, и к нашему семейному бизнесу не имеет никакого отношения. Смерть Энни заставила меня на многое взглянуть по-другому. Понадобилось серьезно заболеть, чтобы неожиданно осознать важность добрых отношений в семье и никчемность собственных амбиций и принципов, – отец вздохнул и отложил трубку.
– Ты по некоторым причинам не хотел заниматься семейными предприятиями, – продолжал он. – Я не мог понять тебя, Ли. Твой прадед основал наше дело. Его сыновья продолжили его линию дальше. Их сыновья, мои братья, тоже многое сделали для укрепления семейных предприятий, но из них в живых остался я один. Я совершенно справедливо ожидал, что мои сыновья продолжат дело дальше. Работал много лет, не зная отдыха, чтобы передать сыновьям удвоенный капитал. Но тебя никогда не интересовали. дела на фабриках. Мне всегда казалось, что ты не хочешь оценить по достоинству мои усилия.
Горничная принесла на подносе чайник и чашки, небольшую бутылочку бренди и рюмку. Эдмунд отпустил женщину. Ли нагнулся над столиком, налил себе в рюмку бренди, одним глотком выпил и налил еще.
– Это не потому, что я не ценил твоих усилий, папа. Наверное, я не создан для такой жизни. Карлу и Дэвиду нравилось заниматься предприятиями, и это прекрасно. Но я всегда хотел создать что-то свое. И теперь дела у меня идут довольно успешно.
Отец понимающе улыбнулся:
– О да, мне хорошо известно. Ты думаешь, что я пытался помешать тебе, правда? Ты считал, что я желаю тебе разорения?
Ли нахмурился, удивленный поведением отца. Неужели он готов признаться в том, что хотел разорения фирмы, принадлежащей сыну? Он не знал, как реагировать и выпил еще виски. Потом отставил рюмку в сторону и сказал:
– А что еще мне оставалось думать, если ты ни разу не предложил мне представлять интересы семейных предприятий, а твои ближайшие партнеры отказывались со мной сотрудничать? Почему ты это делал, объясни, пожалуйста?
Эдмунд откинулся на спинку кресла, поправил на коленях одеяло.
– Через много лет, когда у тебя появятся собственные сыновья, ты поймешь, что отцы любят детей очень сильно. Рискуя потерять любовь и уважение, они пытаются навязать им свой образ жизни, считая, что помогут избежать многих ошибок. Ты не нальешь мне чаю?
Ли с готовностью выполнил просьбу отца.
– Неужели для меня было бы лучше, если бы я разорился, благодаря твоему вмешательству в мою жизнь? Трудно назвать это любовью.
– Ну что ж, сын, послушай теперь меня. Если кто-то из семьи Джеффриз решает заняться чем-либо, то отдает всего себя без остатка. Он не в состоянии заниматься этим наполовину. И я понял, если ты решил стать адвокатом, создать себе имя и добиться успеха, ты не должен отступать. Нельзя допустить, чтобы люди судачили об успехах моего сына, якобы пришедших благодаря выгодным клиентам. Я решил испытать тебя и убедиться, действительно ли ты всерьез хочешь быть хорошим адвокатом. Или ты должен был добиться успеха, или вовсе прекратить практику и обратиться ко мне с просьбой принять тебя в семейный бизнес. Все это время, наверное, ты думал, ч:то я искал возможности разорить тебя, вернуть в семейную фирму. Но, несмотря на то, что я пытался помешать тебе, мечтал я только о твоем успехе и процветании. И ты добился успеха. Я горжусь тобой, сын. Как я радовался, когда тебе удалось перехватить то железнодорожное дело прямо из-под носа Кая Джордана. Это было проделано блестяще!
Ли поставил чайник на поднос. Он не верил своим ушам. Потом встал и подошел к камину.
– Бог ты мой, почему ты никогда не говорил так раньше?
– Тебе понадобилось много времени, чтобы добиться сегодняшнего положения. А теперь я гордо могу сказать, что мой сын процветающий адвокат, и он добился всего только своими силами. Именно потому я и не предлагал тебе представлять интересы семейных предприятий и не избавился до поры до времени от ублюдка Кая Джордана. Я знаю, что ты в десять раз умнее этого человека. Джордан давно охотился за железнодорожным делом, – Эдмунд усмехнулся. – Ли, любой отец не хочет, чтобы его сын страдал или потерпел поражение. У тебя все получилось и получилось великолепно!
Ли задумчиво смотрел на трепещущие в камине языки пламени. Он был взволнован и поражен удивительным событием. И вспомнил, как Беннет Джеймс однажды сказал ему, что отцы боятся потерять любовь своих детей, решая, чем им лучше заняться в жизни.
– Боже мой, папа, как бы я хотел, чтобы ты сказал мне об этом раньше. Все эти годы я почти ненавидел тебя, – он провел рукой по волосам и снова повернулся к отцу. – Я специально старался не приезжать в Мэпл-Шедоуз тогда, когда приезжали вы. Не хотелось спорить с тобой и братьями в присутствии мамы. Я вряд ли смог сдерживать гнев, зная, что ты пытаешься разорить меня и не даешь встать на ноги.
– Твоя мать понимала гораздо больше, чем ты предполагаешь. Она не всегда полностью одобряла и поддерживала мои действия, но она догадывалась и верила, что отец лучше знает, как поступать с сыновьями. Дело в том, что я собирался откровенно поговорить с тобой в то лето, но ты уехал из загородного дома раньше, чем я смог выбраться. А к тому времени, когда я туда выбрался, тебя там уже не было. А потом твоя мать… – голос Эдмунда дрогнул. – Мое горе неутешно. У нас не оказалось возможности поговорить. Потом я занялся предвыборной борьбой в Сенат. Дальше узнал, что ты отправился у Луизиану. То одно, то другое мешало встретиться и побеседовать по душам. Я пришел в ужас, когда получил от тебя телеграмму с сообщением о визите. Решил, что если ты надумал отправиться на войну, я должен сказать тебе все открыто и честно, – отец нахмурился и пристально взглянул на сына. – Зачем ты ездил в Луизиану? Решил навестить девушку по фамилии Бреннен?