По щеке Джоя скатилась слеза.
– Ты не п-понимаешь, что значит для м-ме-ня возможность вступить в армию. Отец станет гордиться мной. Несомненно, я буду убивать янки, если потребуется. Я хороший стрелок, Одри. Говорят, что армии нужны люди, умеющие хорошо стрелять. Я смогу вернуться знаменитым, – он торопливо смахнул слезу. – Я не б-боюсь. Это то, что я могу делать самостоятельно, без отца, без тебя, без Ричарда, без вашей поддержки. Знаю, что отец всегда немного стыдился меня, а ты заботилась обо мне, как мать, пожертвовала ради меня своим счастьем и благополучием. Я н-не могу позволить тебе, отцу и Ричарду все время опекать меня. Я должен пойти в армию, Одри. Пожалуйста, не проси отца, не заставляй его отговаривать меня. Вдвоем с Ричардом они прекрасно управятся на плантации. Если я передумаю сейчас, то после перестану себя уважать.
Одри обняла брата и расплакалась.
– Это неправда, Джой. Я всегда уважала тебя. Ты мой лучший друг. Что я буду делать без тебя? У меня не осталось близкого человека.
– Прости, Одри, н-но ты должна отпустить меня, чтобы я стал настоящим мужчиной.
Кто-то уже говорил ей однажды, что Джою необходима самостоятельность. Неужели это было два года назад в Коннектикуте? Интересно, а где сейчас Ли? Вступил ли он в Союзную армию? Он может погибнуть, и она никогда не узнает о его смерти. Одри не получала о нем никаких известий с тех пор, как он во время бала избил Ричарда и заставил его подчиниться. Ричард почти не разговаривал с ней, с тех пор у них не было супружеских отношений. Тусси как-то намекала о том, что ходят слухи об Элеонор и Ричарде. Кузина Одри не раз приезжала к Ричарду в Сайпресс-Холлоу и оставалась там на ночь. Видимо, Ричард удовлетворял сексуальные потребности с Элеонор. Одри было не очень приятно, что кузина позволяет себе такие вещи.
Жизнь Одри стала пустой, никчемной – ни надежды иметь детей, ни желания заниматься музыкой. Кроме Джоя у нее никого не было, но, вероятно, брат прав, служба в армии поможет ему обрести уверенность в себе, которой ему не хватает. Может быть, он вернется домой с наградами, когда армия Конфедерации одержит победу. Но Одри слишком боялась войны. Она крепко обняла брата. Джой, ее невинный, добрый младший брат. Она не поверила, когда он сказал, что не боится, зная, как трудно будет ему убивать врагов.
– Мне будет одиноко без тебя, Джой. Мы никогда не расставались надолго.
Джой осторожно высвободился из объятий сестры.
– Я знаю, Одри, но я вернусь. Война не продлится годы, постараюсь чаще писать. Я об-бещаю.
Она кивнула, не в силах говорить. Как остановить его? Джою очень хочется, чтобы отец гордился им. Она должна была ненавидеть отца за ту боль, какую он причинил собственным детям. Но хорошо знала, что Джозеф Бреннен желал им только добра. Он все равно был ее отцом, и сейчас страдал из-за ее неудачного замужества. Одри не могла злиться на него.
– Вероятно, вы с Ричардом найдете способ наладить отношения, – сказал Джой. – Он твой муж, Одри. Ты должна поговорить с ним. Не думаю, что он будет по-прежнему мучить тебя.
Одри отвернулась.
– Когда-то я могла его полюбить, Джой, а теперь и представить невозможно. Не знаю, что мне делать с Ричардом. Мы венчались в церкви. Если я разведусь с ним, значит, откажусь от нашей веры. И даже тогда, перед Богом, мы все равно останемся мужем и женой. Я не уверена, что решусь на развод, но, в то же время, не знаю, что же теперь предпринять.
Джой тяжело вздохнул:
– Мне очень жаль, Одри. Когда закончится война, и я вернусь домой, может быть, все сложится иначе. Ричард хочет иметь детей. Ему придется как-то налаживать отношения и снова быть твоим мужем.
Одри смахнула слезы, покраснев при замечании о детях до корней волос. Младший брат понимал больше, чем она предполагала.
– Не знаю, смогу ли я снова быть ему женой, Джой, – она заставила себя улыбнуться. – Не переживай из-за меня и Ричарда. Будь осторожен и остерегайся янки. – Она подошла и погладила юношу по щеке. – Не можешь ли ты подождать хотя бы один год, Джой. Вероятно, все закончится к этому времени.
Он отрицательно качнул головой.
– Именно поэтому я н-не могу ждать. Я упущу возможность, – он через силу улыбнулся. —
Кроме того, мне интересно! Не могу дождаться, когда представится возможность доказать, как хорошо я стреляю! И отец обещает поговорить с нужными людьми, чтобы я попал в хороший полк. Все вы б-будете гордиться мной. Вот увидишь.
– Я уже горжусь тобой, Джой. И всегда гордилась.
Он зарыдал:
– Только не отец. Но он б-будет гордиться.
Одри ласково обняла брата.
– Да благословит тебя Бог, Джой. Верю, что ты не пустишь в Луизиану янки, слышишь?
– Они не смогут зайти так далеко. Генерал Ли не допустит этого.
Усталость. Одри почувствовала страшную усталость. Неужели ей только девятнадцать, а она чувствует себя такой старой? Что будет с ней и с Джоем? Что будет со всем Югом? Сможет ли генерал Ли не пропустить янки в их штат?
Теперь она была уверена только в сегодняшнем дне. Женщины собирались в Батон-Руже, готовили еду и напитки для добровольцев, которые каждый день отправлялись пароходами вверх по Миссисипи или по железной дороге в различные сборные пункты. Может, ей взять с собой Тусси и поехать в Батон-Руж? Помочь шить конфедератские флаги, организовать сбор средств на правое дело. Она не сможет оставаться здесь из-за отношений с Ричардом и после отъезда Джоя. Она сойдет с ума от одиночества.
– Мы выиграем войну, Джой, и ты вернешься героем. Я все так и представляю. – Она посмотрела в глаза юноше, мысленно молясь, чтобы ее слова сбылись. – Я люблю тебя, Джой. Всегда помни об этом. Я люблю тебя так сильно, как не люблю никого.
Он кивнул, не в силах сказать что-нибудь, понимая искренность слов сестры. Как ему не хотелось делать больно Одри, как не хотелось оставлять ее одну. Понимает ли она, что он боится гораздо больше, чем хочет показать? Ему действительно не хотелось покидать Бреннен-Мэнор и любимую сестру, но впереди ожидало что-то очень важное. Джой хотел быть уверенным, что Джозефу Бреннену никогда больше не придется стыдиться за своего единственного сына.
Через два дня после сокрушительного поражения в Блэкберне, генерал Мак Доуэл подготовил новый план атаки. К ужасу Ли в Сентревилль из Вашингтона стали группками прибывать гражданские лица. Они следовали по стопам Федеральной армии в надежде увидеть полное поражение Конфедерации. Они прибывали в экипажах и просто верхом, кое-кто явился пешком – фотографы, сенаторы, конгрессмены и даже женщины, несущие корзинки с едой. Один конгрессмен из Иллинойса добровольно решил служить простым пехотинцем. Он приехал, чтобы поступить на службу в Мичиганский полк, наряженный во фрак с цилиндром.
Ли считал сложившуюся ситуацию абсурдной. Зрителям здесь было не место. Они превращали войну в цирковое представление. Он опасался, что прибывшие не представляют, чем может все это кончиться. Но начальство было настроено благодушно, все уверены, что легко смогут овладеть Булл-Раном и отбросят конфедератов от столицы, которая находится всего в двадцати пяти милях от мест боев. Ли уже устал от постоянных паровозных гудков, доносящихся со станции Манассас, расположенной среди ближних холмов, захваченных конфедератами. Начальство уверено, что поезда подвозят к месту боев совершенно необученных мятежников для участия в предстоящем сражении. Но Ли подозревал, что на поездах прибывает гораздо больше людей, чем предполагает Федеральное командование. Он считал, что конфедераты подготовили такую армию, которая способна разбить Союзные войска.
Больше всего Ли раздражал тот факт, что Федеральное командование давало достаточно времени южанам для подготовки мощной обороны. Он все время вспоминал слова отца о том, что южане упрямые и гордые люди, они воюют на своей территории, в привычном для них климате. В Блэкберне они уже показали насколько могут быть опасны, а для того, чтобы захватить станцию Манассас, федералам предстояло овладеть несколькими холмами, поросшими густым лесом. И, возможно, окрестности просто кишат мятежниками.