— Но эти бедняки…
— Они могут с таким же успехом выстраиваться в очередь за едой где-нибудь в другом месте. Они разбивают лагерь у твоих дверей, чтобы ты чувствовала себя виноватой. И добиваются своего, — он прищурился, — не так ли?
— Мне кажется, это не совсем разумно. — Она скользнула взглядом по его груди и судорожно сглотнула. — Ну ладно, только при условии, что я по-прежнему буду спонсировать…
— Любую миссию или приют, кроме миссии брата Пирпонта. — Он хлебнул вина и заметил, что его взгляд упрямо скользит по ее отороченной кружевом сорочке, которая перекосилась на плечах, обнажив дразнящую выпуклость груди. Брюки вдруг стали ему слегка тесноваты. — Требование номер два: ты публично объявишь о том, что все просьбы, связанные с деньгами — как деловые предложения, так и благотворительные заказы, — должны проходить через кабинеты твоей корпорации.
— Но это нелепая трата времени и сил, ведь я сама…
— Это разумная мера. К тому же призванная тебя защитить. Я не могу все время быть рядом с тобой и выставлять за дверь разных чокнутых изобретателей и ловкачей-бродяжек. — Он допил свое вино и поставил бокал на подоконник. — Люди наконец-то поймут, что им нет смысла окружать тебя толпой на улицах, вытягивать лица и досаждать тебе жалобными причитаниями, а ты получишь возможность принимать более трезвые решения относительно покупки изобретений. Согласна?
— Ну… наверное…
Нагнувшись, он поддел на палец ее бокал и поднял его к губам девушки, заставив ее выпить. Она сделала глоток, почувствовала себя уверенней и залпом выпила все вино.
— Хорошо. — Беар поставил бокал в сторону, рядом со своим. — И еще один момент. — Он подвинулся к ней, не без удовольствия заметив, что она не стала отодвигаться.
— Я слушаю. — Она подняла голову, и Беар заметил в ее обескураженном взгляде страх. Это его поразило. Он еще ни разу не видел, чтобы Даймонд чего-то боялась. Она всегда была упрямой, уверенной в себе и не лезла за словом в карман. Но сейчас в этих манящих голубых озерах плескались слабость и растерянность.
Она не знала, чего от него ожидать, как и от любого другого мужчины, но готова была сдаться на его милость, подарить ему свое тело и свое богатство. Он мысленно дал себе клятву: как бы ни сложилось их будущее, что бы ни было между ними после, но она не должна пожалеть о сегодняшней ночи.
— Робби. — Он провел пальцем по ее плечу.
— Что Робби? — Ее голос был тихим и растерянным — хороший знак!
— Только один десерт. И только тогда, когда он его заслужил. — Беар заметил, что она дрожит, и нагнулся, чтобы вобрать в себя тепло и розовый аромат, идущий от ее дыхания. — И чтобы больше никаких кружевных воротничков, жокейских шаровар и бархатных штанишек.
— Но ему так идет…
— Идет? В этом дурацком наряде он выглядит цирковой обезьяной… — Голос его сорвался. Он помолчал и продолжил тоном пониже: — Я должен заметить… что ты проявляешь гораздо больше вкуса в выборе ночных рубашек, чем в выборе жокейских костюмов для мальчика. Вот эта, к примеру, очень даже эффектная. — Даймонд схватилась за спадавший вырез. Беар поймал ее тревожный взгляд, взялся за ткань под ее пальцами и медленно потянул вниз. — Очень красивый материал, — тихо проговорил он, — не хотелось бы его помять.
Она разжала пальцы, сжимавшие сорочку. Не отрывая от Даймонд глаз, Беар продолжал спускать вниз ткань. Он увидел обнажившуюся часть груди и скользнул пальцами по этому шелковистому холмику, увенчанному бархатным бутончиком.
Он на мгновение перехватил ее поднятую руку, думая, что Даймонд хочет ему помешать. К его удивлению, она протянула руку к его обнаженной груди. Ощутив на своей пылающей коже ее прохладные пальцы, он вздрогнул и испытал волну блаженства. Какое-то время они сидели, одинаково трогая, лаская друг друга и читая в глазах друг у друга все возрастающее чувственное напряжение.
— Ты такая красивая, — проговорил он, опуская взгляд.
— Прошу тебя, Беар…
Он вновь поднял голову и увидел в ее глазах тревогу.
— Не смотри, — прошептала она.
— Но здесь нет ничего такого…
— Пожалуйста… — Она приложила пальцы к его губам. — Не надо.
Он нахмурился, но кивнул и отпустил девушку. Она схватила его руку и опять направила ее к своей теплой упругой груди. Ресницы ее трепетали. Сомкнув пальцы на соске, он услышал и почувствовал, как у нее перехватило дыхание.
Ее пальцы точно так же исследовали его грудь, и он переживал такое же сильное, пьянящее блаженство. Больше ему ничего и не требовалось. Он нащупал завязки на ее ночной рубашке, и вскоре легкое облачко шелка окружило ее талию.
Она подняла его рубашку к плечам, а потом спустила ее по рукам, копируя его действия и прикосновения. Они обнялись — торс к торсу, — прижав чувствительные соски к чувствительной груди… Беар нагнул голову и скользнул губами по ее губам.
Эти легчайшие поцелуи разожгли пламя в глубине естества девушки. Ее глаза потемнели от страсти. Беар продолжал дразнить ее губы, наслаждаясь предвкушением. Его руки скользнули по ее бедрам к талии, следуя плавным изгибам тела. Ее руки скользнули по его спине и ниже.
Беар ощупывал руками каждый дюйм ее кожи и постигал безупречные формы и прохладную кожу. В одних местах она была чистым шелком, в других — густыми сливками. Он вдыхал аромат ее волос и тихо постанывал, чувствуя, как эти запахи дурманят, обволакивают.